Как я был рад, когда мы выскочили на другой берег, и я очутился в очаровательном уголке Кавказа в Лагодехах, штаб-квартире гренадёрского Тифлисского полка 

                                                                                                               Василий Сидоров (1897):

                                                                Предисловие ведущего сайта

Василий Сидоров, писатель, путешественник. Посетил Лагодехи в середине 90-х годов 19-го века

Сидоров Василий Михайлович (1843-1903), драматург, поэт, писатель, ботаник, путешественник. Из семьи золотопромышленников. Много путешествовал, посетил Турцию, Испанию, Италию, Норвегию, Бельгию, США и Канаду.

В середине 90-х годов 19 века отправился на Кавказ. На вокзале в Ростове встретил своего университетского товарища Туманьянца, ехавшего домой  в Тифлис.

 - Едете прокатиться? - спросил его Туманьянц.

- Я еду, чтобы познакомиться с Кавказом, проникнуть в самые его сокровенные уголки. Та же страсть, что гоняла меня по белу света, повлекла меня на Кавказ, в ваши горы…

Одним из таких сокровенных уголков Кавказа для Сидорова оказался Лагодехи. Автор нашел его «очаровательным» и «восхитительным по положению», но мало интересным для путешественника. Почти мифический страх вызвали у него грохочущие после дождей в ущельях реки, и восторг – могущественные деревья местечка и чудные уголки общественного сада.

Путевые заметки и впечатления о путешествии по Кавказу и, в частности,по Алазанской долине, включая Лагодехи, автор изложил в изданной в 1897 году в Санкт-Петербурге книге  «По России. Путевые заметки и впечатления. Кавказ. Том 2».

Одна из глав книги называется "В долине Алазани", в ней автор рассказывает о знакомых каждому лагодехцу местах, как о родных (Лагодехи, Нинигори (Михайловка, Будёновка), так и близких (Сигнахи, Телави, Белоканы, Закаталы, Кахи).

Текст мне пришлось переводить в цифровой формат, проще говоря, перепечатывать с картинки в вордовский файл. Географические названия сохранил в их авторском написании. 

Текст объёмный, в связи с чем я разделил его на две части: Часть 1. Телав, Сигнах, сл. Михайловская, Лагодех и Часть 2.  Белоканы, Закаталы, Ках. Кроме того,  ввёл главки, позволяющие быстро найти интересующий читателя населённый пункт.  

Плюс ко всему дал комментарии по ходу текста и примечания -  в его конце.

----------------------------------------------------------------------------------------

Глава 12. В Долине Алазани.  Кахетия, Телави, Сигнахи, Бобдийская обитель. Лагодехи. Горные потоки и реки. Закаталы.

                    Над виноградными холмами

                    Плывут златые облака,

                    Внизу зелёными волнами

                    Шумит померкшая река.

                    Взор постепенно из долины,

                    Подъемлясь, всходит к высотам

                    И видит на краю вершины,

                    Круглообразный, светлый храм.

                                                     Рылеев.  

                                                         От Тифлиса до  Телава

Нам пришлось расстаться с Тумановым (университетский товарищ автора, живущий в Тифлисе – П. З.) Его дела требовали присутствия в Тифлисе, а меня манила виноградная Кахетия, эта страна мёда и вина и, усевшись на Авлабаре в дилижанс, заплативши за место до Телава что-то около 4-х рублей, я покинул Тифлис.

Первые 15 вёрст были удручающе скучны. Дорога шла по прокалённым пустынным степям без всяких признаков жизни. Пыль и духота с каждой минутой делались всё невыносимее и невыносимее, и я потерял всякую надежду увидеть цветущие места. Громадные буйволы со свойственным им равнодушием волочили скрипучие арбы до неимоверной высоты нагруженные сеном или лесом. Эта визготня колёс невыносимо разносилась над степью.  Мы миновали несколько холмов у станции Орхево, лежащей среди выжженной степи, поворотили влево, а другая дорога побежала прямо по степям к немецкой колонии Михайловской на берегу Иоры и далее на Сигнах. Я ездил и по этой дороге, задыхался от пыли и зноя и поражался однообразию местности. Наш дилижанс мчался от станции к станции, кондуктор трубил в свой рог, а мы, белые от пыли, сидели как приговорённые на своих сиденьях, в какой-то томительной полудремоте.

Вот показалась и Иора, река Кахетии, река степей с бесплодной Ширакской равниной на одном левом берегу и громадной Караязской степью, оставшейся за нами, на другом. Лошади бодро вбежали в довольно широкую, но мелководную реку и наш дилижанс затрясся по подводным камням, бросая нас во все стороны, причём две дамы, ехавшие в Телави, проснулись и стали ахать, вспоминая, какая бурная бывает иногда Иора. За рекой сейчас же начался подъём. Местность стала лесистее и станция Гамборская уже запряталась в глухой лес клёнов, орешин, ясеней и диких яблонь. Это был Гамборский перевал через кряж гор, отделяющий, как водораздел, Иору от Алазани, и переносящий нас в высокую виноградную долину этой одной из самых поэтических рек Кавказа.

     -  От Гамбор до Телава 34 версты, - говорили дамы, - но эта часть дороги хороша.

И действительно хорошее шоссе всё время бежало лесами, которые покрыли Гамборские горы. Там и сям торчали развалины замков и монастырей, которые говорили о прошлом тяжком времени крепостного права этих стран. Всё выше и выше забирался наш дилижанс по крутым зигзагам дороги, всё более хмурые и суровые скалы надвигались со всех сторон. Мелькнули серые полуизломанные башни Русьян-тцихе и высоко на одинокой вершине полузакрытой облаками показалась крепость с изгрызенными временем стенами. Прелестные и дикие места!

Мы переехали вброд бешеный поток Турдо, неодолимый во время дождей, и помчались дальше к вырисовывающемуся своими очертаниями поэтичному Шуамтинскому монастырю (Шуа-мта - среди-гор). Созданный кахетинской царицей Тинатиной в 16 веке, храня могилу грузинского поэта Александра Чавчавадзе, монастырь высоко поднял над горами свою красивую колокольню, с которой уже виден Телав, лежащий в шести верстах отсюда.

                                                               От Телава до Сигнаха

Телав, Кахетия (1847). Худ. Георгий Гагарин

Телав потонул в садах, красиво и эффектно разбросавшись своими домиками по горе Циви, на высоте 2.420 фут. И раскинул свои бесчисленные виноградники по всем скатам и ложбинам. Старая крепость с остатками замка Григория 1, основателя города, улеглась полуразрушенными стенами на горе, как орлиное гнездо. Телав, это центр виноделия, и потому весь городок окружён садами и виноградниками. В бывшем дворце, где скончался грузинский царь Ираклий XII, мрачная комната которого сохраняется в прежнем виде, помещается женское учебное заведение. Кроме старых орешин, поражающих своей величиной, красивого бульвара и дивного вида на лежащую глубоко внизу долину Алазани, интересного в Телави мало, почему я решил, посетивши Алавердский собор, лежащий в 18 верстах от Телави, ехать дальше.

Сама поездка в Алавердский собор, лежащий на берегу Алазани, восхитительна. Дорога идёт между сплошных фруктовых садов и виноградников. Все плетни сплошь затянуты виноградом и цветущим ломоносом, белые гирлянды которого перекинулись с дерева на дерево. Вдали по бокам долины высились горы с обломками башен и замков. Дивный аромат цветов продушил всю долину, а ропот воды в оросительных каналах и звон ключей, летящих с гор, дополняли очарование. Собор Св. Креста в Алавердах, выстроенный на месте победы грузин над персами, очень напоминает Мцхетский собор, но купол его прежде каменный, после того, как он разрушился, заменен деревянным. Здесь много древних икон и могил, между которыми обязательно показывают могилу кахетинской царицы Кетевани, уведенной Шахом Абасом в Персию и там замученной.

От Телава до Сигнаха на расстоянии 62 с половиной вёрст дорога вьётся по долине Алазани между виноградниками и фруктовыми садами. В 8 верстах от Телава проплывает имение Цинондалы, бывшее князей Чавчавадзе, знаменитое и своим богатством, и тем, что лезгины увели из него княгиню Чавчавадзе и Орбелиани с их семействами в плен, держали 9 месяцев пленников в Ведене и отпустили за 40 тысяч рублей и за выкуп сына Шамиля.       

Никто не ожидал, что лезгины отважатся сделать набег на мирную Кахетию, окружённую русскими войсками. Лезгины показали свою удаль, сожгли Цинондалы, разграбили княжеские палаты, прикрутили к сёдлам полумёртвых от страха дам и добычу и умчались с ними в свои неприступные Дагестанские горы, стеной стоящие по ту сторону Алазани.

Долина Алазани сплошной сад. Среди виноградников золотятся поля пшеницы и ячменя, отдельные деревья орешин бросают чёрные тени, и так понятно, что это полная чаша, эта долина хлеба и вина привлекала всех в свои глубины. Гребнем поднялись Дагестанские горы с севера и замерли в своей неприступной высоте, слившись вершинами с заоблачным миром. Эти туманные абрисы гор среди голубоватых туманов и марев, полные таинственности и головокружительной высоты, довершают обаяние долины, по которой серебряной лентой струится Алазань. Деревеньки с тростниковыми кровлями, серые и с виду неопрятные, завалены курьёзными кувшинами и громадными сосудами для хранения вина, которые вкапываются в землю. Тут же повсюду примитивные каменные давильни. В годы больших урожаев у ворот ставятся бочки вина и хлеба для прохожих и из остатков от выделки вина приготавливают чурчхелу.

                                                                              Сигнах

Сигнах. Фот. Ермаков

В Сигнах я попал к вечеру. Редко мне случалось видеть более живописное положение города. Город, основанный армянами, бежавшими от преследования персов, уселся на пики и вершины высоких гор над долиной Алазани и, словно орлиное гнездо, сплетённое на неприступных высотах, смотрит вниз, в лиловую мглу пропасти, откуда бессильны взять его лезгины и другие дагестанские племена. Долго пришлось кружить по дороге, описывающей зигзаги и углы, долго пришлось взбираться на эти горы к вершине, где расположена новая часть Сигнаха, а оттуда, спустившись в вымоину, карабкаться уже пешком по скалистому крутику (крутизна, крутой подъём – П. З.), на котором расположен старый город. Издали Сигнах с его колокольнями, крепостью и домиками, сидя на крутом выступе горного хребта в долину Алазани, просто пленителен. У подошвы этого хребта разостлалась Алазанская болотистая долина, а по другую её сторону поднялись из лиловой мглы снежные цепи гор Дагестана, Главного Кавказского хребта, льды и снега которого туманными контурами высунулись над облаками. Трудно описать очаровательные виды, которые я увидел из Сигнаха. Мне казалось, что я стою где-то в Швейцарии или в Северной Италии. Остановившись на почтовой станции, с балкона которой открывалась прелестная панорама на старый город, взгромоздившийся на круче, я пошёл потолкаться по улицам. Весь Сигнах скучился своими домиками с галереями и балконами вокруг главной улицы и двух площадей, одной торговой, другой более парадной, засаженной акациями, у собора. Ещё дальше карабкалась на холм небольшая улица, проложенная по самому гребню горы. Отсюда открывается божественный вид на сады, полные орешин и винограда, на беспорядочно скученные или разбросанные домики, затянутые розами и гранатником, на выступы и лощины гор, сбегающие книзу, на громадные стены полуразрушенной крепости, занявшей соседний холм и, точно чудовищной короной, увенчавшие гору. Внизу у серебристой Алазани виднелись в вечернем сумраке костры.  Тысячи ласточек с громким криком носились вокруг высокой колокольни собора, повсюду по горным тропам шагали нагруженные поклажей ослики. Нельзя было уйти и расстаться с этим поразительным видом, с этими мерлушковыми горами, с этими крепостными башнями и зубцами стен, так прелестно улёгшимися по крутикам.

Когда я вернулся обратно на площадь, меня удивило оживление на ней. Сазандары играли на своих инструментах характерные восточные и кавказские мелодии. Духаны были переполнены народом. Пёстрая шумная толпа толкалась на улице. Хохот, говор, звон стаканов, пение и музыка сазандаров, всё сливалось вместе. Я вернулся на почтовую станцию и уселся на балконе. Чёрная ночь окутала город и в этом таинственном мраке летели весёлые звуки туземной музыки и порой раздавались отдельные громкие голоса, а назойливые удары восточного барабана, одуряюще однообразно доносившиеся до нашего балкона, покрывали все остальные звуки.

                                                              Бодбийский монастырь

Рано утром я отправился в Бодбийский монастырь, лежащий в двух верстах от города в прелестной горной местности. Дорога вилась по горам, открывая очаровательные виды и на Сигнах и на долину Алазани, лежавшую подо мной в глубокой пропасти.  Дивное утро, полное света и аромата, дополняло очарование.

Обитель святой Нины лежит в небольшой котловине на неприступных крутиках, высоко над Алазанской долиной. Белая колокольня в красных карнизах с серебряным шпилем глядит во все стороны над зеленью рощи и резко выделяется на тёмном фоне горы. Здесь в этом очаровательном тихом уголке, в тени чинар, в небольшой церковке с двускатной крышей, спит просветительница Грузии, равноапостольная святая Нина. Эту церковь выстроил в начале 4 века царь Мириам на том самом месте, где скончалась св. Нина (в 338 году), проповедуя слово Божие. Белая церковь в форме креста с западной стороны характерно и пёстро выложена синими, зелёными и чёрными четырёхугольными кафелями и стоит ни разу не разрушенная от своего основания. Внутри было тихо и прохладно. Солнечные лучи косо падали в щелевидные окна и ложились на иконостас и ореховую гробницу св. Нины, очень простую с немногими золочёными украшениями. В полу церкви вделаны плиты, покрытые полустёртыми надписями, а стены почти сплошь покрыты фресками. Здесь же в ризнице мне показывали драгоценные по старине Евангелия и ризы, шитые жемчугом и камнями – труды кахетинских цариц. Как глухо и уныло раздавались мои шаги в этом одиноком, запущенном храме, как всё поражало здесь своей простотой и скромностью. Около собора сохранились палаты митрополитов, так как Бодбийский монастырь был временной кафедрой Бодбийских епископов. Это каменный дом, окружённый со всех сторон балконом с цветными узорчатыми ставнями окон и дверьми, с диванами вдоль стен и пёстрыми потолками.

Монастырь давно необитаем и только в памятные дни св. Нины сюда съезжаются тысячи людей для торжественной службы и шумных праздников.

Вид из обители едва ли не лучше, чем из Сигнаха, тем более, что и сам город с его крепостью отсюда весь на виду. Что-то неодолимое, пленительное в этом виде на спускающиеся зелёные горы, убегающие вниз в закрытую маревом и полуденными дымками долину, где сверкала серебристыми блёстками, как змея, стальная Алазань.

                                                  От Сигнаха до  Михайловской слободы

В Сигнахи на почтовой станции, где я позавтракал, я заказал себе лошадей, решившись проехать всю долину вдоль подножья Дагестанских гор.

     - Ох барин, не проедешь, – сказал ямщик, приехавший из Телава, - шибко много воды. Ну, через Алазань переберёшься, а вот к Лагодехам и дальше больно опасно. Сказывают, что через реки переправы нет. Всё время дожди шли. Недавно даже почта не проехала.

Я наслышался ещё в Тифлисе массу самых страшных рассказов о непроходимости горных речек, вытекающих из ледников и ущелий и бросающихся в Алазань. Эти потоки, пересыхающие в жару, во время таяния снегов в горах превращаются в ужасающие стремнины и водопады, несущие камни и обломки скал, смывающие деревья и селенья. Вода спускается с гор громадной волной, которая может налететь на вас в тот момент, когда вы переправляетесь через реку и унести вас с собой. На почтовой станции говорили, что редко кто идёт в настоящее время в эти опасные места.

     -  Ну до Лагодех доберёшься, - сказал ямщик, почесав затылок, - а там либо с недельку посидишь, пока вода не сбежит, либо назад приедешь, в бурные реки всё равно не пустят ехать.

Июнь перевалил во вторую половину, выжидать ещё дольше мне было нельзя и, сказав себе всемогущее русское «авось», я сел в телегу и поехал на перекладных в надежде, что как-нибудь переберусь через все реки и доеду до Нухи.

Быстро бежали лошади по зигзагам дороги, делая головоломные повороты над пропастями и обрывами. Мы проехали крепость и быстро спускались вниз, а Сигнах с его зубцами стен всё выше и выше уходил за облака. Громадные виноградники и фруктовые сады покрыли все скаты гор.

Дорога пробегала рощи, овраги, крутилась, загибалась и ползла длинной лентой всё вниз в глубокую долину. Мы въехали в цветущее ущелье в ложе совсем пересохшей речки, в которую обрывался с гор поэтичным водопадом ручеёк. Тут же у маленькой церковки в густом саду, полном гранатников и фиг, приютилось небольшое кладбище. Повсюду виднелись деревни с церквами, затонувшие в садах. Всюду бросали чёрную тень гигантские орешины, образовав живописные уголки, то у колодца, то у полуразрушенной стены, то среди луга. Тутовые деревья почти все с отрезанными побегами, которыми кормят шелковичных червей, торчали уродливыми пучками. Ослики, арбы, поселяне попадались на каждом шагу.

Переменив лошадей у подножья гор, я полетел по низменной долине Алазани, пересекая её поперёк на расстоянии 21 версты. Дорога была вся в кочках, жара стояла ужасная; необитаемая, солонцеватая, лихорадочная степь растянулась во все стороны. В 9 верстах от последней станции мы въехали на довольно скверный деревянный мост над Алазанью. Это Чиаурская переправа (1*) и вблизи в густом лесу находится Чиаурская станция. Отсюда начинаются густые болотистые леса клёна, бука, каркаса, дуба, орешин, ясени, перевитые лианами винограда. Эти леса одели на многие вёрсты подножия главного хребта со стороны Алазани и протянулись далеко за Нуху. Эти места рай для охотника. Дикие, необитаемые, сплошь залитые водой, эти леса из мощных, гигантских деревьев – представляют что-то дикое, первобытное, таинственное. Здесь кишат фазаны и всевозможные дикие звери. В этих местах, ежедневно погружающихся в густые туманы, пропитанные миазмами лихорадки, кишащие москитами и слепнями, совсем нет поселений и люди живут только на известной высоте по скатам гор. Я недоумевал, как по этим болотам, по этим первобытным лесам с их непроницаемой чащей прошли наши войска.

                                                                 Слобода Михайловская  

Первое поселение на скатах главного хребта была солдатская слобода Михайловская (2*), вытянувшаяся длинной улицей хороших зажиточных домиков с галерейками и с садиками, полными роз.

За селением с грохотом и рёвом летел с гор Михайловский поток (р. Нинос-хеви – П.З.), поднимая громадные волны и бешено мчась по камням.

Сердце невольно дрогнуло, когда мы очутились в этой пучине. Рёв, грохот воды, крики ямщика, треск волокущихся камней, всё это промелькнуло как-то неожиданно, и я опомнился уже на том берегу. Но как ничтожен был этот поток перед Лагодехской речкой (Анцаль-ор, сегодня -  Шромисхеви – П. З.), рёв которой мы услышали ещё издалека.

                                                                     Лагодех

Из горных долин в очаровательной лесистой местности спускалась эта пучина, грохоча и грозно бросая кверху белые валы. Мне казалось прямо безумием ехать в эту грозно грохочущую белую от пены воду, широко разлившуюся и грозящую увлечь с собой куда-то вниз, в Алазань, но ехать было надо, и мы въехали в камни, в эти ревущие волны, в этот клокочущий хаос пены, в эти низвергающиеся с гор стремнины. Как я был рад, когда мы выскочили на другой  берег и я очутился в очаровательном уголке Кавказа в Лагодехах, штаб-квартире гренадёрского Тифлисского полка. Прежде здесь тоже владычествовали кахетинские цари, но лезгины и аварцы [после нашествия на Кахетию в 1616 году персидского шаха Аббаса I] вытеснили и поработили грузин и овладели всем нынешним Закатальским округом (3*), лежащим у южной подошвы главного хребта. В Лагодехах мало интересного, только само положение этого местечка восхитительно. Три горных ущелья среди четырёх лесистых выступов хребтов, выпускают Лагодехские потоки, между которыми расположено местечко (4*).

На площади, поросшей травой и окружённой маленькими офицерскими домиками, потонувшими в душистых садах, стоит армянский собор (5*) с маленькой синей колоколенкой, робко прижавшейся к стене собора. Тут же большая недостроенная из-за оседания земли кирпичная церковь (6*), военный клуб (7*), парк, составляющий главную достопримечательность местечка (8*). Парк с его средней тополёвой аллеей, с глухими, заброшенными липовыми дорожками, где в полдень совершенно темно, полон чудных уголков и гигантских деревьев. Растительность достигла здесь изумительного могущества, дубы и орешины неимоверной толщины и вышины, кусты жасминов и китайских роз превратились в целые кущи, катальпы и каркасы поражают своим ростом. Повсюду кущи айлантов с их восхитительными перистыми листьями. Необыкновенно меланхоличен и задумчив этот парк с его тёмными молчаливыми аллеями, с рокотом ручьёв в бесчисленных оросительных канавах, с его гигантскими платанами и орешинами Мошкары и москитов здесь была такая масса, что невозможно было здесь долго оставаться. На одной скамейке в куще жасминов сидел бледный офицер, с которым я разговорился.

     -  О, вы не знаете, что это за места! С виду они хороши. Горы, дивная зелень, домики завиты розами, проезжающие поражаются красотой Лагодех, а вы нас спросите, которые здесь живут. От массы воды здесь вечная сырость, дня не проходит, чтобы лихорадка не сводила в могилу кого-нибудь, мы все больны, все трясёмся, удручённые этой страшной болезнью (9*). Аптеки здесь нет, вода для питья берётся из реки, где купают скот. Мы живём здесь в изгнании и только и мечтаем выбраться отсюда, чтобы не остаться здесь навсегда на кладбище.   Пока он говорил, он позеленел ещё больше, его зубы стучали и пароксизм жестокой лихорадки стал трясти и без того совсем уже худое и изнурённое его тело.

     -  Уезжайте отсюда без оглядки, -  проговорил бедный больной, когда налетевший приступ несколько утих, - если вы здесь застрянете, вы долго не выберетесь. В горах идут дожди, вода спускается в долины, реки и потоки делаются непроходимыми. Когда идёт большая вода и волочит с гор камни, здесь грохот и гром слышен отовсюду и может совсем истомить человека. Впереди у вас до Закатал много потоков и несколько страшных рек, в которых постоянно тонут люди (10*). Я отправился под тяжёлым впечатлением обратно на почтовую станцию (11*).

      -  Что, не опасно? – спросил я хозяина, черноокого армянина, - проеду я через потоки?

    - Через Лагодехи и его рукава – проберётесь, а вот дальше не знаю, - ответил он, - у Белокан на полдороге одна из самых опасных рек.

Пока я дожидался лошадей, я любовался садиками, полными гранатов, колоссальными пирамидальными тополями, развесистыми орешинами, поражающими величиной и могуществом (12*) и прислушивался с замиранием сердца к отдалённому грохоту рокочущих в горах вздутых дождями потоков и к однообразной визготне лесопильни, где распиливались мощные ореховые стволы.

Сейчас же за Лагодехами начинается дивная ореховая аллея, которая тянется чуть не вплоть до Закатал, на расстояние нескольких десятков вёрст (13*). Заплатив прогоны до следующей станции Белокан, до которой 17 вёрст, я уселся в свою телегу и помчался в тени орешин, которые обдавали меня своим чудным смолистым ароматом. Мы подъехали ко второму рукаву Лагодехской речки, бешено летевшей перед нами. Я схватился за бока моего примитивного экипажа и очутился среди пены и волн грохочущих камней и грозных струй потока.  Не успели мы выехать из воды, как опять очутились в следующем третьем рукаве, страшно широком, но, к счастью, мелководном.

     -  Недавно тут всюду была вода и не было проезда, - поведал мне мой возница.

Примечания автора сайта

1* Чиаурская переправа. Одна из пяти переправ через Алазани (Филиппов, 1872). К переправе, представлявшей собой деревянный мост на сваях, вела шоссированная речным гравием дорога, соединявшая Сигнах и Лагодех.  На лагодехской половине дорога проходила по густому лесу и болотам и пересекала множество канав, речек и протоков, которые в дожди и в таяние снегов   сильно разливались, что  требовало  устройства большого числа мостов и мостиков, содержание которых в постоянной готовности было особенно важно для военных целей. 

2* Слобода Михайловская. Русское селение (слобода, посад) в 5 верстах на запад от Лагодех, у подошвы Главного Кавказскогого хребта. Образовано в 1869 году отставными солдатами (Василий Сидоров, 1897). В дореволюционных изданиях чаще упоминается как Михайловка и Ново-Михайловка, в одном источнике встретилось мне под названием Михайловский посад. До массового заселения лагодехского Заалазанья, начавшегося в конце 19-го - начале 20-го веков, Михайловка и Лагодехи были единственными  в будущем Лагодехском районе населёнными пунктами.

3* Закатальский округ.  Военно-административное образование в составе Российской империи, созданное на месте Джаро-Белоканского союза вольных аварских обществ после их покорения в 1830 году Паскевичем. С 1616 года, когда Шах-Аббас покорил Кахетию, и до прихода русских в 1830 году, вся территория нынешнего Лагодехского района и восточная часть Кварельского района (до села Ахалспопели) входила в состав Джаро-Белоканского джамаатства. В 1720 году турецкий султан юридически закрепил за джаро-белоканцами владение этими землями, выдав соответствующий фирман (Посербский, 1866; Ш. М. Хапизов, 2011).   

4* «Три горных ущелья среди четырёх лесистых выступов хребтов выпускают Лагодехские потоки, между которыми расположено местечко».  – Лагодехи лежит у входа в два ущелья, Лагодехское и Шромское; под третьим ущельем автор, вероятно, имел в виду Кирпиченское (в н.в. Рачисубанское) ущелье, вплотную примыкающее к Лагодехи с восточной стороны.

5* "На площади, поросшей травой и окружённой маленькими офицерскими домиками… стоит армянский собор с маленькой синей колоколенкой". - Армянский собор располагался  в 100 метрах выше пересечения Закатальского шоссе и улицы Кизикской, сразу выше дома фотографа Никогосянца. В советское время собор снесли и построили на его месте общественную баню. В настоящее время в помещениях бывшей бани находится сапожная мастерская и цех по производству металлопластиковых окон. 

6* "Тут же большая недостроенная из-за оседания земли кирпичная церковь…" - Имеется в виду Церковь Покрова Пресвятой Богородицы, известная сегодня как Казанская. В 1895-1896 годах, когда автор, вероятнее всего, посетил Лагодехи (его книга о путешествии вышла в 1897 голу) церковь действительно стояла недостроенной, так как её строительство закончилось только в 1897 году.

7* "Тут же….  военный клуб" - Военный клуб или офицерское собрание служило в царской армии местом собрания  офицеров, где они могли общаться, заводить дружбу, находить общие интересы, просвещаться, обмениваться военным опытом, проводить разборы и решать тактические задачи, выступать с сообщениями, читать и слушать лекции, ставить спектакли, устраивать танцевальные и музыкальные вечера, принимать  высоких военных и гражданских гостей; здесь часто были устроены ресторации, где офицеры могли питаться, библиотеки, фехтовальные и гимнастические залы. По воспоминаниям офицера Эриванского гренадерского полка Аполлинария Рукевича (1914), в Лагодехи под руководством простого солдата было выстроено первое по времени военное собрание на Кавказе - громадное здание с двусветным залом.  «Недавно я узнал, - писал Рукевич, - что это здание теперь стоит в полуразрушенном виде, с провалившейся крышей и поросшими на стенах большими деревьями. Жаль, что не умели сохранить эту капитальную постройку». «Недавно я узнал», скорее всего, относится ко второй половине 80-х годов, когда Рукевич, уволившись из  армии, сел за написание воспоминаний о своей военной службе). В топографических сведениях о Лагодехи 19-го века часто приводятся координаты «белого здания» и «башни». Под башней, возможно, подразумевалась наблюдательная вышка, стоявшая на правом берегу реки Мазымчай, за которой начинались «татарские деревни». А «белым зданием», вероятнее всего, как раз и было «громадное здание» офицерского собрания, поскольку все остальные значительные сооружения в Лагодехи, церковь и двухэтажная казарма, были выстроены из красного кирпича.

8* "Тут же… парк, составляющий главную достопримечательность местечка». - Нет сомнений, что автор описывает полковой парк, устроенный в Лагодехи Людвигом Млокосевичем. Полковой парк (часто называемый также «полковым садом») к концу 19-го века  начал приходить в упадок, что, как видим,  не осталось без внимания автора, заметившего в парке «глухие, заброшенные липовые дорожки».

9* «От массы воды здесь вечная сырость, дня не проходит, чтобы лихорадка не сводила в могилу кого-нибудь, мы все больны, все трясёмся, удручённые этой страшной болезнью».  - Малярия долгие годы, до победы над ней в советские годы, была бичом Алазанской долины; Лагодехи относился к числу особо сильно заболоченных мест Заалазанья, что объяснялось множеством рек и ручьев, протекавших по местечку и в еко окрестностях, а также множеством родников, всё ещё и сегодня десятками и сотнями, бьющими из земли на большом пространстве  ниже Закальского шоссе; кроме того, в годы, описываемые автором, массовое заселение региона еще не началось, существовало всего  два населённых пункта – Лагодехи и Михайловка (Нинигори), распаханных земель было немного, и  большая часть нынешнего Лагодехского района была вплоть до Алазани покрыта девственными лесами и кустарниками, дававшими  приют мириадам комаров и мошкары.

10* «Впереди... до Закатал много потоков и несколько страшных рек, в которых постоянно тонут люди». Случаи гибели людей в горных реках Заалазанья происходили и в советское время, пока на всех переправах через реки, где это было нужно, не построили мосты. В  7-8 летнем возрасте (середина-конец 50-х годов) я наблюдал сцену, как грузовик, рискнувший было пересечь поднявшуюся после дождей реку Кабали, застрял посреди бушующего потока; водитель взобрался на крышу, но спасения ему ждать было неоткуда – вода прибывала, машина  на глазах уходила под воду, добраться до неё с берегов не было никакой возможности; жуткая картина, родители запретили мне смотреть, как пучина вот-вот поглотит  несчастного человека; машина, вёзшая нас из Ахалсопели в Лагодехи, видя такое дело, вернулась обратно; выбраться мы смогли только через несколько дней, когда в горах прекратились дожди и реки вошли в обычное русло. Часто во время больших дождей подводил мост в Будёновке (Михайловка, Нинигори); его  низкий и неширокий проём  быстро забивался,  и вода, встретив преграду, начинала идти через верх, проезжую часть моста заносило песком и камнями, и движение останавливалось; новый мост, построенный в 70-х (?) годах, решил эту проблему.   

11* «Я отправился под тяжёлым впечатлением обратно на почтовую станцию».  Почтовая станция, по воспоминаниям Владимира Константинова,  находилась на Закатальском шоссе, между нынешними улицами Важа Пшавела и Батумской. 

12* «Пока я дожидался лошадей, я любовался …. развесистыми орешинами, поражающими величиной и могуществом».  Описанные автором орешины (деревья грецкого ореха) и такие же поражающие своими размерами дубы во множестве росли прежде в заалазанских лесах, на всём пространстве от Телава до Закатал (Филиппов, 1872). В 2009 году я обнаружил огромный дуб недалеко от Телави, стоявший в полном одиночестве среди широкого поля; в лагодехской стороне гигантские дубы ещё можно увидеть на трассе Лагодехи - Тбилиси, на подъезде к Алазани со тороны Лагодехи; перед самой рекой, справа, видно множество мертвых остовов некогда большого дубового леса, состоявшего из таких же величественных деревьев.

13*  "Сейчас же за Лагодехами начинается дивная ореховая аллея, которая тянется чуть не вплоть до Закатал, на расстояние нескольких десятков вёрст" - Ореховые и тутовые деревья были посажены вдоль дороги от Лагодех до Закатал (по другим данным, до Нухи) по распоряжению начальника Закатальского округа Бориса Бебутова "для красоты, а больше для пользы сельских обществ". Посадка деревьев поначалу возбуждала ропот среди  населения, но с годами они стали приносить немалый доход, и жители по достоинству оценили сделанное их начальником.  

                                                                   Конец 1-ой части

----------------------------------------------------------------------

Часть вторая. Белоканы, Катехи, Закаталы, Ках

Мы въехали в татарскую деревню, сплошь затонувшую в садах, прелестно лежащую среди очаровательной местности, которая сразу унесла меня воспоминаниями в Италию. Это было село Белоканы, одно из богатейших и прекраснейших сёл Кавказа, всё засаженное тутом, так как всё население занимается здесь шелководством.  

Продолжение в ближайшем выпуске сайта.

--------------------------------------------------------------------------------------------------

Печатается по изданию:

Сидоров Василий. По России. Путевые заметки и впечатления. Том 2. Кавказ. – СПб: Типография М. Акинфеева и И. Леонтьева. – 683 с.

Просмотров: 753

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: