Пётр Леснов

Лермонтов, его  Печорин, Грушницкий, Бэла - всё это кажется происходившим далеко от нас, "где-то на Кавказе", а на самом деле - рядом с Лагодехи, на правобережье Алазани, в  Царских Колодцах (Дедоплис-Цкаро) и Карагаче. Разумеется, не в буквальном смысле слова, художественное творчество - не документальный отчёт, и, говоря "происходило", я имею в виду, прежде всего, среду, в которой происходит рождение литературного замысла, а реальные люди перевоплощаются в  будущих героев.

Лермонтов создал «Героя нашего времени» вскоре после сво­ей первой ссылки в Грузию в 1837 году, после изгнания из России в Нижегородский драгунский полк, квартировавший в Кахе­тии, в двух русских военных укреплениях, Царских Колодцах (Дедоплис-Цкаро) и Карагаче. 

Пётр Леснов, краевед и писатель, в своей статье "Кто помог Лермонтову создать образы Печорина и Грушницкого?" показывает, что некоторые из офицеров, причисляемые к про­тотипам героев романа, слу­жили  с Лермонтовым в Нижегородском полку. Их черты нетрудно узнать в Печорине и Грушницком,  а за образом  Бэлы  стоит, по мнению автора, звезда царскоколодцевского  света, жена Григория Нечволодова Катенька, урождённая черкешенка, прекрасная Сатанаис…  

                                                                                                                Пётр Згонников, ведущий сайта

------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Пётр Леснов. Кто помог Лермонтову создать образы Печорина и Грушницкого?

Михаил Юрьевич Лермонтов (1814-1841), в 1837 году сослан в Нижегородский драгунский полк

Трудно сказать, все ли авторы, рисуя своих героев, создают образы глубоко ти­пические, объединяют в них характеры множества существующих людей — сво­их современников. Но когда вышел в свет роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», то его главные герои, Печорин и Грушницкий, породили массу негодова­ний среди петербургской светской знати.

Сам государь прочел лермонтовский роман с большим вниманием и даже выра­зил свои впечатления в письме к жене: «Я дочитал "Героя" до конца и нахожу вторую часть отвратительной, вполне достойной быть в моде. Это то же самое преувеличен­ное изображение презренных характеров, которое имеется в нынешних иностранных романах. Такие романы портят характер...»

Видимо, ознакомившись с мнением императора, многие услужливые критики почти такими же словами жарко писали, что в лермонтовском романе нет ничего русского, роман просто списан у западно­европейских авторов, что Лермонтов изоб­разил в своем Печорине самого себя,  точное повторение мыслей государя.

Лермонтов внимательно следил за все­ми критическими отзывами по поводу его романа, а когда книга готовилась ко вто­рому изданию, написал к нему предисло­вие, в котором дал полный ответ всем, кто стремился извратить суть и замысел столь оригинального произведения. «...Герой нашего времени, милостивые государи мои, точно портрет, но не одного челове­ка: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их раз­витии. Вы мне опять скажете, что человек не может быть так дурен, а я вам скажу, что ежели вы верили возможности суще­ствования всех трагических или романти­ческих злодеев, отчего же вы не веруете в действительность Печорина? Если вы лю­бовались вымыслами гораздо более ужас­ными и уродливыми, отчего же этот харак­тер, даже как вымысел, не находит у вас пощады? Уже не оттого ли, что в нем боль­ше правды, нежели бы вы того желали...»

Лермонтов убедительно доказывал своим современникам, что его Печорин ни­какой не иностранец, он подлинно русский.

Вскоре после создания романа Лермон­тов погиб на дуэли. Глубокомыслящие и сме­лые современники поэта находили среди зна­комых Лермонтова людей, с которых были списаны образы Печорина и Грушницкого. Но, к сожалению, кроме коротких упомина­ний, об этих прототипах больше ничего неизвестно, никто как-то не задавался целью сравнить характеры живых прообразов и литературных героев, хотя бы собрать всех этих прототипов вместе, поэтому мы попы­таемся поразмыслить о жизни тех личностей, которые помогли Лермонтову создать обра­зы бессмертных   литературных героев.

Штаб Нижегородского драгунского полка в Карагаче (1841). Худ. Г. Г. Гагарин

Хорошо известно, что Лермонтов создал «Героя нашего времени» вскоре после сво­ей первой ссылки в Грузию в 1837 г. Поэта тогда изгнали из России в Нижегородский драгунский полк, квартировавший в Кахе­тии, в двух русских военных укреплениях — Царских Колодцах и Карагаче, распо­ложенных друг от друга в трех верстах. И все те офицеры, которых причисляют к про­тотипам литературных героев романа, слу­жили именно одновременно с Лермонтовым в Нижегородском полку. Периодически они уходили с эскадронами полка из Кахетии на Северный Кавказ, потом снова возвра­щались. А не так ли Печорин? Он тоже иско­лесил всю Грузию и весь Северный Кавказ, побывав в Тифлисе, Ставрополе, Пятигор­ске, Геленджике, Тамани...

Есть широко известные сведения, что Лермонтов прибыл в Нижегородский полк почти одновременно со своим родственником - двоюродным братом матери—А. А. Сто­лыпиным. Существуют также догадки совре­менников поэта, что некоторые черты Сто­лыпина отображены в образе Печорина. И мы поговорим о сходстве этих черт.

Алексей Аркадьевич Столыпин был на два года моложе Лермонтова, но они вмес­те учились в школе гвардейских подпрапор­щиков, затем кавалерийских юнкеров и крепко дружили. По окончании школы в 1835 г. оба попали на службу в Лейб-гвардии гусарский полк. Относительно харак­теристики Столыпина как исторической ичности и как друга Лермонтова в литературе фигурируют глубокие разногласия. Многие биографы Лермонтова считают, что Столыпин был виновником роковой дуэли Лермонтова и якобы в дальнейшем сочувствовал попавшему в заключение убийце своего друга Мартынову. С другой стороны, именно Столыпин закрыл глаза погибшему поэту и после его смерти первый перевел «Героя нашего времени» на французский язык. Осенью 1840 г. Лермонтов со Сто­лыпиным находились вместе в Пятигорске, однако в письмах к своей сестре Марье Ар­кадьевне, а далее из Тифлиса Столыпин ни слова не говорит о Лермонтове, тогда как рассказывает о художнике Г.Г. Гагарине и других своих приятелях, с которыми проводил время. С другой стороны, есть сведения, что Столыпин, после того как Лермонтова за написание стихотворения «Смерть поэта» изгнали в Нижегородский драгунский полк, последовал за поэтом в Кахетию, чтобы не расставаться со своим другом.

Алексей Аркадьевич Столыпин (1816-1858), друг и родственник Михаила Лермонтова

Если судить по той характеристике, которую дал Столыпину его современник, известный мемуарист Н.М. Лонгинов, то Алексей Аркадьевич принадлежал к высшему петербургскому обществу, был со­вершеннейшим красавцем-мужчиной. «Он был одинаково хорош и в лихом ментике, и под барашковым кивером нижегородс­кого драгуна, и в одеянии современного льва, каким был вполне, в самом лучшем значении этого слова. Назвать Столыпи­на - значит выразить понятие о воплощен­ной чести, благородстве, безграничной доброте, великодушии и беззаветной го­товности на услуги словом и делом». В 1841 г. Лермонтов нарисовал акварелью портрет своего друга. Он действительно неотразим.

Друзья звали Столыпина Монго. Про­звище это он приобрел еще в юнкерском учи­лище. По словам того же Н.М. Лонгинова, оно заимствовано от клички его собаки, ко­торую знали в училище буквально все.

Во время службы в Царском Селе друзья жили вместе, в одной квартире. У них по вече­рам собирались молодые офицеры. Сам Лер­монтов дал Столыпину характеристику, От­личную от того портрета, который нарисовал Н.М. Лонгинов. В 1836 г., незадолго до отъез­да на Кавказ, Лермонтов написал поэму «Монго», насквозь проникнутую юмором.

            Много повеса и корнет,

Актрис коварный обожатель

Был молод сердцем и душой,

Беспечно женским ласкам верил

И на аршин предлинный свой

Людскую честь и совесть мерил.

Породы английской он был -

Флегматик с бурыми усами,

Собак и портер он любил,

Не занимался он чинами,

Ходил немытый целый день,

 Носил фуражку набекрень;

Имел он гадкую посадку:

Неловко гнулся наперед

И не тянул ноги он в пятку,

Как должен каждый патриот...

………………………………..

Маешка был таких же правил...

Поэма носит уж слишком дружеский характер: автор не стесняется вскрыть всю подноготную своего героя. Тем неменее мы не видим Столыпина с пороками, из ряда выходящими: кто тогда из молодых людей высшего петербургского общества не увлекался балеринами, карточной игрой, со­баками. Здесь Лермонтов довольно самокритичен, ибо сравнивает со Столыпиным самого себя—«Маешка был таких же пра­вил». А как известно – Маешка - это про­звище самого Лермонтова, которое проис­ходит от имени карикатурного героя, заво­евавшего большую популярность во фран­цузской литературе того времени.

Но здесь важно обратить внимание на увлечения Монго. Именно они роднят его с Печориным. Монго был смелым воином, отлично ездил верхом, прекрасно владел оружием, обращал на себя внимание дру­зей своей храбростью и неутомимостью в боях. Однако шумные компании он любил больше, нежели, боевые походы. В Царс­ких Колодцах, к сожалению, не было ба­лерин, но Монго и здесь находил себе воз­любленных и покинул Кахетию не без пре­грешений. 

Сохранилось предание, будто в Царс­ких Колодцах у Столыпина произошел конфликт с Н.П. Колюбакиным, считав­шимся в полку старожилом. Вспыльчи­вость молодого офицера Колюбакина не знала границ и в период его службы в Ни­жегородском полку чуть не довела его до дуэли с Монго; Колюбакин завел себе воз­любленную и мило за ней ухаживал. Но появляется Монго и становится на пути у кавалера. Соперник увлекает его возлюб­ленную, а она оставляет своего поклон­ника. Колюбакину брошено в лицо оскор­бление, он вызывает соперника на дуэль. Лермонтов, как говорят, был свидетелем этой ссоры и приложил все усилия, чтобы дуэль не состоялась.

Очень похожая ситуация воспроизведе­на у Лермонтова в романе, когда автор ри­сует отношения Печорина с Грушницким.

Сергей Дмитриевич Безобразов (1801-1879), в 1837 году командир Нижегородского драгунского полка

Есть сведения, будто Лермонтов ис­пользовал при создании образа Печорина и черты командира Нижегородского пол­ка полковника Сергея Дмитриевича Безобразова. Командир был молодым, сильным, волевым человеком и обладал чрезмерной слабостью к женскому полу. Безобразов влюбился во фрейлину императрицы княж­ну Хилкову, которая как будто тоже по­любила его. Состоялась пышная свадьба,  государь Николай I был на ней посажен­ным отцом. Но брак оказался для Безобразова крайне неудачным. Спустя некоторое время молодой супруг застал свою жену в спальне у Николая I,  вмиг вспыли и дал пощечину самому государю. Разгорелся страшный скандал, сплетни распространились по всему Петербургу. И вот результат - Безобразова выслали на Кавказ нести фронтовую службу.

Несмотря на неблагозвучную фамилию, Безобразов был на редкость красивым мужчиной, выделялся среди других своенравным поведением и проницательным умом. Он так ловко увлекал женщин, что они были от него без ума. В свое время: польские красавицы прозвали его Аполлоном Бельведерским, и это прозвище закрепилось за ним в Нижегородском полку. Здесь его еще прозвали казацким  Мюратом за храбрость и отвагу в боях. Он лк бил носить белую барашковую папаху и  ходить в атаки в первых рядах на белом коне. За каких-то два года службы командир нижегородцев получил Орден святой Анны на шее и звание полковника.

Несмотря на свой горделивый нрав, Безобразов в отношениях с Лермонтовым никогда не подчеркивал разницу в званиях. Он горячо ценил талант поэта, восхищался его умом. Командир всячески старался облегчить тяжелую участь Лермонтова. Зная об этом, поэт избегал возможности воспользоваться благоприятным случаем и нес службу, как подобает настоящему офицеру. В официальных донесениях сообщалось, что Лермонтов в боевых походах отличался мужеством и хладнок­ровием. Когда в 1841 г. Лермонтов погиб  на дуэли в Пятигорске, Безобразов вмес­те со своими товарищами провожал вели­кого поэта в последний путь.

После окончания службы Безобразова торжественно провожали на родину нижегородские драгуны. На прощанье они подарили ему трогательный сувенир - ко­жаный футлярчик, до отказа набитый ми­ниатюрными портретами офицеров Ниже­городского полка. Был в этом футлярчике и портрет Лермонтова. Одновременно с Лермонтовым служил в Нижегородском полку А.Н. Шувалов, которого в 1835 г. вместе с Н.А. Жерве выслали сюда из Петербурга. По свиде­тельству известного кавказоведа А.В. По­пова, долгое время изучавшего историю кавказских ссылок Лермонтова, Шувалов также явился одним из прототипов Печо­рина в романе «Герой нашего времени». Дружба поэта с Шуваловым и Жерве про­должалась и позже. Последний был пере­веден почти одновременно с Лермонтовым из Нижегородского полка в Лейб-гвардии драгунский полк уже в чине капитана.

Григорий Иванович Нечволодов (1780 - ?), в 1837 подполковник Нижегородского драгунского полка

Особое внимание стоит обратить на русского изгнанника, разжалованного подполковника, бывшего сподвижника Суворова Григория Ивановича Нечволодова, сосланного в Нижегородский полк. С этим человеком  Лермонтов был хорошо знаком, о чем в литературных кругах из­вестно очень мало. За храбрость в боях Григорий Иванович дважды дослуживал­ся до подполковника и дважды был раз­жалован в рядовые: второй раз якобы за   то, что проиграл в карты огромную сумму казенных денег. Примерно в 1810 г. он

тайно обвенчался с польской графиней Тышкевич, родители которой были против такого брака. Вскоре разжалованного вторично Нечволодова ссылают в Ни­жегородский драгунский полк.

Григорий Иванович был сильным, кра­сивым, волевым, но увлекающимся человеком. В биографии этого офицера особен­но интересны для нас его взаимоотноше­ния с осиротевшей и попавшей на воспи­тание к русским юной черкешенкой. Вот эта история.

Примерно в 1822 г. Нечволодова ко­мандировали с эскадроном Нижегородс­кого полка на Кубань для борьбы с чер­кесами, которые своими набегами опус­тошали близлежащие русские станицы. Нечволодову понравилось служить на Кавказе, поэтому он решил остаться здесь навсегда, обратился к жене с просьбой приехать к нему. Супруга согла­силась на его предложение и попросила взять на воспитание какую-нибудь осиро­тевшую девочку-горянку, поскольку сво­их детей у графини не было. Нечволодов вскоре удочерил в станице Белореченс­кой семилетнюю сироту Сатанаису, ко­торую нашли в разоренном и сожженном черкесском ауле казаки. Узнав о Сатанаисе, которую в дальнейшем стали величать Катей, графиня, не задумываясь, покинула Петербург и направилась в Белореченскую. Графиня безумно полюби­ла девочку, стала для нее настоящей ма­терью. Но счастливую семью постигло роковое несчастье.

Екатерина (Сатанаис) Нечволодова (1815-1887), жена Григория Нечволодова

Закончилось пребывание нижегород­цев на Кубани. Эскадрон направился в Царские Колодцы. И по пути, во Влади­кавказе, графиня внезапно скончалась от разрыва сердца. Нечволодов там похоро­нил супругу и прибыл в Царские Колодцы с вновь осиротевшей Катей. Катя росла среди драгунов Нижегородского полка, русские офицеры дали ей образование, особенно усердно ее обучали декабрист Петр Бестужев и родной брат А.С. Пуш­кина - Лев. Когда Катенька преврати­лась в молодую очаровательную особу, она вышла замуж за своего приемного отца Григория Ивановича, стала хозяйкой гостеприимного дома, где собирались на протяжении многих лет русские изгнанни­ки на литературные вечера.

Лермонтов попал в нечволодовский дом, когда Катеньке Нечволодовой шел 22 год и она была в самом расцвете своей красоты. Нет никакого сомнения, что эта история помогла Лермонтову создать по­весть «Бэла». Там Печорин и Бэла, а здесь Нечволодов и Сатанаиса. Конечно, есть довольно убедительные сведения, что ис­торию о Бэле Лермонтов слышал в Шел­ковице (Шелкозаводске), когда гостил у своих родственников по матери Хастатовых. Но для создания столь богатой пове­сти одного рассказа было мало. Очевид­но, поэт использовал рассказы Нечволодовых о черкесах и заимствовал из них какие-то характеристики.

Любопытно, что в повести «Бэла» есть такие строки: «Если он меня не любит, то кто ему мешает отослать меня домой?.. — говорит Бэла Максиму Максимычу, оте­рев слезы и гордо подняв голову. -А если так будет продолжаться, то я сама уйду: я не раба его — я княжеская дочь».

В то же время и Сатанаиса, по описа­нию историка В.А. Потто, происходила, как выяснили в дальнейшем нижегородс­кие драгуны, из черкесского княжеского рода абадзехов.

Вот характеристика Печорина, несом­ненно, списанная Лермонтовым с харак­теристики Нечволодова.

«— А как его звали? — спросил я у Максима Максимыча.

— Его звали... Григорием Александ­ровичем Печориным. Славный был малый, смею вас уверить; только немного странен. Ведь, например, в дождик, в холод целый день на охоте; все иззябнут, устанут — а ему ничего. А другой раз сидит у себя в комнате, ветер пахнет, уверяет, что про­студился; ставнем стукнет, он вздрогнет и побледнеет, а при мне ходил на кабана один на один; бывало, по целым часам сло­ва не добьешься, зато уж иногда как нач­нет рассказывать, так животики надор­вешь со смеха... Да-с, с большими стран­ностями, и, должно, богатый человек, сколько у него было разных дорогих ве­щиц!»

По многочисленным свидетельствам, Нечволодов пристрастно увлекался охо­той на кабанов и джейранов. До сих пор в домашнем музее историка М.М. Ментешашвили в Царских Колодцах хранится медный рог Нечволодова, которым он со­зывал растерявшихся по степи товарищей во время загонной охоты.

Нечволодов действительно был челове­ком настроения. Временами находили такие минуты, когда он с глубоким юмором рас­сказывал товарищам занимательные исто­рии, слушатели же заливались смехом. И насчет дорогих вещиц - тоже довольно под­ходящее сравнение. При первом разжало­вании Григория Ивановича сослали на Се­вер, откуда он бежал в Англию. Зная о его заслугах в войне с французами, английское командование пригласило его на службу в Главный штаб британских войск. Но граф С.Р. Воронцов, занимавший тогда пост пол­номочного министра от Российской империи  при королевском дворе, увез Нечволодова на родину и добился у государя помилова­ния этого изгнанника. Нечволодов привез из Англии много ценных подарков, а после помилования ему возвратили драгоценные боевые ордена. Особенно ценным был Ор­ден Анны 2-й степени с бриллиантовыми зна­ками, который Нечволодову вручал сам Су­воров.   

Нужно полагать, что именно такими «дорогими вещицами» мог заинтересо­ваться весьма искушенный и много пови­давший человек  — Максим Максимыч.

Уже упомянутый кавказовед А.В. По­пов в книге «Лермонтов на Кавказе» с трепетом писал: «Хочется обратить внимание на сходство имен Печорина и Нечволодова. И того, и другого звали Григорием». Попов видел большое сходство и характеров Нечволодова и Печорина: первый неоднократно дрался на дуэлях, был чрезвычайно гордой натурой. Но, к сожалению, Лермонтов настолько все тщательно зашифровал, что привести какие-то явные доказательства, подтверждающие подлин­ное сходство черт характеров прототипов и литературных героев, невозможно.  Вот еще любопытная вещь. Лермонтов косвенно нам говорит, в каком полку слу­жил Печорин. И здесь можно сделать мно­го предположений. Обратимся снова к роману, точнее к повести «Бэла» и проследим за тем, как сложилась судьба Печорина после трагической смерти его прекрас­ной возлюбленной Бэлы.  

 «— А что Печорин? — спросил я.

  —Печорин был долго нездоров, исхудал бедняжка; только никогда с тех пор мы не говорили с ним о Бэле: я видел, что  ему будет неприятно, так зачем же? Месяца три спустя его назначили в е…….й  полк  и он уехал в Грузию».

Обратим внимание на название полка.  Тут легко можно догадаться, что сокращение е……..й означает егерский. Как свиде­тельствуют исторические документы, в то время в Восточной Грузии квартировало около десяти русских полков, но собствен­но егерский был только один—42 Егерский  полк, который квартировал в Царских Колодцах. Тогда в Царских Колодцах также квартировал полк, состоявший из егерей, но он имел свое определенное название—Тифлисский полк, а служивших в нем называли всегда тифлисцами. Значит, Печорина, ско­рее всего определили в 42 Егерский полк, и, возможно, этот литературный герой в лице своих прототипов нередко здоровался за руку с самим Лермонтовым.

И еще деталь. Максим Максимыч, от имени которого Лермонтов ведет пове­ствование, был хорошо осведомлен о по­ложении дел в егерском полку. По всей вероятности и судьба Максима Максимыча была тоже как-то связана с Царскими Колодцами. Очень хочется верить, что именно здесь родились, повзрослели, на­терпелись мук лермонтовские герои, а по­том уже отправились в Пятигорск и Мине­ральные воды.

А теперь поговорим о Грушницком, о личности, резко противоположной Печо­рину, выступающем антиподом Печорина. Если Печорин стремится упростить перед окружающими сложность своего характе­ра, то Грушницкий о том только и мечта­ет, чтобы произвести эффект, обратить на себя внимание толпы. Печорин легко раз­гадал Грушницкого и совершенно не пе­реживал, что последний проникся к нему глубокой ненавистью. Грушницкий благо­говел перед княжной Мери, которая стала для Печорина легким мимолетным увле­чением. Всеми поступками Грушницкого руководило мелочное самолюбие. Слабость характера вынуждала его совер­шать крайне недостойные поступки: он не задумываясь стреляет в Печорина, отлич­но зная о том, что пистолет соперника не заряжен. И вся беда в том, что Грушниц­кий не понимал своей слабости, не знал людей, его окружающих. Недаром доктор Вернер — исключительно наблюдатель­ный человек, сказал о Грушницком такие слова: «Он не знает людей и их слабых струн, потому что занимается целую жизнь собой». Грушницкий безмерно вспыльчив, неуравновешен, хотя и старается казать­ся человеком хорошо воспитанным.

Многие современники Лермонтова и исследователи его творчества настойчи­во уверяют, что «настоящий» Грушницкий тоже служил на Кавказе. Это был Нико­лай Петрович Колюбакин, о котором мы уже упоминали, когда вели речь о Столыпине-Монго.      

Колюбакин был человеком не большо­го ума, отличался самоуверенностью, чрез­мерным упрямством, старался вести себя так, чтобы быть у всех на виду. Его выс­лали из Петербурга в Царские Колодцы за пререкания с начальством. В Нижего­родском полку его прозвали немирным. Но он не стеснялся такого прозвища, а напро­тив, гордился им как «государевым подар­ком». Мемуаристы дали в свое время очень четкую характеристику Колюбакину: «Везде, где появлялся Колюбакин, он вносил с собой неподкупную честность, неутомимое лихоманство, преследование взяток и всяческих несправедливостей. Бешеною вспыльчивостью своего харак­тера, три раза доводившей его до дуэлей, он был известен даже самому императору Николаю Павловичу, который называл его немирным Колюбакиным... Кавказ до сих пор полон анекдотами о Николае Пет­ровиче (Колюбакине), которыми смело можно было наполнить целый том».

А теперь давайте обратим внимание на то, как представился Колюбакин только что прибывшему из Сибири в Нижегородский полк декабристу А.И. Одоевскому. Здесь сразу чувствуется большое сходство Колюбакина с Грушницким.

После разговора с командиром пол­ка полковником Д.С. Безобразовым Лер­монтов с Одоевским ушли вместе. Уже поздно вечером Александр Иванович на­чал знакомиться со своими новыми одно­полчанами.         

« -  Колюбакин! — представился ему молодой худощавый прапорщик и через минуту добавил; — слышал о вас неоднок­ратно.

 -  От кого же? — поинтересовался Одоевский.

 -  От Александра Александровича.

 -  Бестужева?

  - Да, я хорошо был знаком с Марлинским».

Тут ведь насквозь видно, что Колюба­кин хотел показать себя перед известным поэтом и декабристом человеком, связан­ным с его кругом.

Н. П. Колюбакин (1811-1868), в 1837 году 26-летний прапорщик Нижегородского полка. (На фото - в возрасте не менее 50 лет)

Вспыльчивость Колюбакина не знала границ и во время его службы в Нижего­родском полку. Мы уже говорили о том, что она однажды чуть не довела его до дуэли со Столыпиным-Монго. Не тот ли вспыльчивый характер подчеркивается в образе Грушницкого, в человеке, не спо­собном осознать свое бессилие против иро­нической его травли Печориным. «Грушницкий со своей шайкой бушует каждый день в трактире и со мной почти не кланя­ется. Он только вчера приехал, а уже ус­пел поссориться с тремя стариками, кото­рые хотели прежде его сесть в ванну: ре­шительно  несчастия развивают в нем воинственный дух».

Жизненная цель Колюбакина своди­лась к тому, чтобы дослужиться до высо­кого чина. Из-за этого он никак не хотел расставаться с Кавказом, где можно было быстро продвинуться по службе. Дела шли у него чрезвычайно медленно, но он все же добился своей цели. Получил чин гене­рала уже «при седых усах».

Аналогичный эпизод мы находим у Лермонтова. «Пришел Грушницкий и бро­сился мне на шею — он произведен в офи­церы. Мы выпили шампанского».

В то время в Царских Колодцах не было ни одного подходящего портного. Поселенцы шили себе одежду как могли, а военные получали готовое обмундиро­вание. Высшие офицеры шили себе обмун­дирование на заказ в Тифлисе, но и Колю­бакин не хотел отставать от высших чи­нов — он тоже обращался к услугам хва­леных тифлисских портных.

А теперь посмотрим, как относился к своему внешнему виду младший лермон­товский герой.

«Грушницкий пришел ко мне в шесть часов вечера и объявил, что завтра будет готов его мундир, как раз к балу.

—Наконец я буду танцевать с нею це­лый вечер... Вот наговорюсь! — прибавил он.

—Когда же бал?

—Да завтра! Разве ты не знаешь? Боль­шой праздник, и здешнее начальство взя­лось его устроить...

—   Пойдем на бульвар...

— Ни за что, в этой гадкой шинели...» Можно привести еще множество при­меров сходства предполагаемого прототи­па Грушницкого с литературным героем. Однако очень даже стоит обратить внима­ние на полемику биографов Лермонтова относительно характеристики Колюбакина как прототипа Грушницкого.

С. И. Недумов в своей замечательной книге «Лермонтовский Пятигорск» собрал мнения многих авторов, которые выска­зывались по поводу сходства Колюбакина с Грушницким. М.П. Глебов считал, что прототипом Грушницкого был сам убийца поэта Мартынов. Однако Н.М. Лонгинов и А.П. Шан-Гирей не разделяли такого мнения, а были на стороне Колюбакина.

По свидетельству Л.П. Семенова, Лермонтов после знакомства с Колюбакиным не сошелся с ним характером: «Они не сошлись по эксцентричности своих на­тур», и поэт в «Герое нашего времени» дал карикатурный портрет Колюбакина в об­разе Грушницкого. Колюбакин вроде бы знал об этом и добродушно прощал поэту такой поступок. Колюбакин, знакомый Лермонтова. Сходства: черты характера (склонность к громким фразам, вспыльчивость, неуживчивость), некоторые моменты биографии. Позже узнал себя в образе Грушницкого и, смеясь, простил Лермонтову эту «злую... карикатуру».

Однако вся эта полемика далеко не­бесполезна. Все авторы по-своему были правы. И эту загадку очень тонко раскры­вает П.А. Висковатый — первый биограф Лермонтова. Вот что он пишет: «История создания типа Грушницкого требует даль­нейших разысканий, но и приведенные сведения, по нашему мнению, дают нам право признать, что имя Н.П. Колюбаки­на не без основания связано с образом Лер­монтова...» И далее: «Позднее этот задор у Колюбакина утих, и наружу вышли сла­вянские добродушие и хлебосольство. Колюбакин, будучи военным губернато­ром Кутаиса (Кутаиси), пользовался все­общей любовью».

Особенно нужно обратить внимание на последнюю цитату, и все это сравнить с замыслом Лермонтова. Мы хорошо по­мним, что Грушницкий погиб на дуэли, а вот Колюбакин дожил до седых волос. Это существенное несовпадение — но глубо­кая философия. Значит, великий поэт не видел достойного будущего у тысяч Колюбакиных, которыми было переполнено русское общество. Проходила молодость и все эти буйные, «немирные» люди ста­новились мирными, добродушными, хле­босольными, дослуживались до больших чинов только к старости путем выслужи­вания и послушания. Вон Колюбакин стал генералом, занимал видные военные по­сты, даже был генералом-губернатором. На закате же жизни эти чиновники дрях­лели, лысели и умирали спокойной смер­тью. Проходило время, и они входили в историю России наряду с подлинно достой­ными. Несомненно, поэтому Лермонтов убрал Грушницкого с жизненного пути в молодом возрасте и нисколько в этом не ошибся. Поэтому П.А. Висковатый весь­ма тонко подметил в Колюбакине двух человек— молодого буйного, и пожилого спокойного, послушного. И мысли перво­го лермонтоведа подтверждает один весь­ма интересный документ, который, может быть, сам П.А. Висковатый никогда не видел.

В доме Нечволодовых в бывших Цар­ских Колодцах долгое время хранилась оригинальная виньетка. На ней замкну­тым кругом были изображены портреты офицеров Нижегородского полка, служив­ших в одно время с Лермонтовым. В цент­ре стоит во весь рост полысевший, холе­ный, с тупым выражением лица генерал Н.П. Колюбакин. Он уже в возрасте, Лер­монтов не мог видеть его в таких летах, однако так ясно предположил его будущее, что не нашел в нем никакого смысла.

Любопытно, что на этой виньетке по­мещены и другие личности, которые пока что никак не связаны с биографией Лер­монтова, поэтому вызывает интерес такой вопрос: почему неизвестный автор этой виньетки поместил всех этих людей вмес­те? Может быть, когда-то найдутся доку­менты, раскрывающие отношение этих сослуживцев к великому поэту.

Просмотров: 1286

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: