Людвиг Млокосевич

В конце прошлого года, воспользовавшись случаем, решил осуществить давно планируемое мною намерение посетить столицу Франции. Приводя в исполнение упомянутый проект, избрал морской путь как наименее дорогой способ путешествия.

Нет смысла описывать впечатлений от Тифлиса до Поти, связанных между собой железнодорожной веткой, длиной в 198 верст, поскольку это не столь уж дальний путь, не заслуживающий в данном случае внимания.

В сочельник, когда покупал билет на пароход, меня проинформировали о времени его отплытия из устья реки Риони в открытое море, целиком зависящее от состояния погоды. Отплытие намечалось приблизительно на 9 утра.

Однако при осмотре парохода «Гуниб», который должен послезавтра понести меня по волнам Понта, мне было заявлено, что раньше, чем в 11 утра, судно не отдаст швартовы. Опасаясь опоздать, предвидя возможное ускорение отъезда, в назначенный день, уже без четверти 10, я был на морском берегу. Но каково же оказалось мое удивление, когда я, взглянув на море, разглядел там клубы дыма, выходящего из трубы отдаляющегося от берега корабля. Разгневанный на свою нерасторопность и безответственность матросов, жертвой аферы которых я стал, проклиная всю их команду, я стоял какое-то время в отупении, устремив взор в пыхтящий недалеко от берега пароходик. Вскоре, однако, при виде с каждой минутой возрастающей толпы, таких же, как и я, обманутых пассажиров, печаль моя уступила место удивлению.

Вскоре по истечении нескольких минут численность таких, как я оглуплённых горемык-путешественников возросла до солидной цифры - сотни или даже больше людей, посылающих проклятья чересчур торопливой команде удаляющегося корабля. Нелепо было потратить целую неделю на ожидание отплытия нового парохода. По примеру других поспешил в береговую контору пароходства, где нам, горемыкам, объяснили, что стоимость переезда до Батуми- первой остановки пароходов, отплывающих из Поти, составит немалую сумму - 250 рублей. Хотя такая обдираловка показалась многим чересчур завышенной, каждый из присутствующих охотно поспешил отдать дань – внести свой вклад для достижения цели. Собранная сумма при тщательном пересчете достигла лишь 150 рублей. Возможности как-то пополнить ее – собрать недостающую сотню не оказалось.

Наблюдая наши бесцельные усилия, кто-то из собравшихся предлагает нанять турецкую лодку, которая могла бы догнать удаляющийся от нас пароходик. Оценивая наше критическое положение, владелец барки не прочь был и сам получить хорошую прибыль, связанную с риском утраты нуждающихся в его помощи путешественников. Пользуясь нашей бедой, он определяет цену – два рубля за доставку каждого из нерадивых горемык-разгильдяев, усматривающих в турецкой барке что-то вроде якоря спасения.

Видя, куда всё клонится, каждый с нетерпением ожидающий, вроде меня, рад не рад должен соглашаться на предложение, только бы достичь исчезающего на наших глазах корабля.

Когда слегка успокоенные мы уже готовы начать посадку, неожиданно нарываемся на новую преграду со стороны прибрежной полиции, запрещающей положить на чашу весов жизнь пассажиров, готовых довериться столь утлому судёнышку, скорлупе, собравшейся бросить нас на произвол судьбы - в стихию открытого моря. Легко было предвидеть, что такая переправа среди вспененных сильным ветром валов, вместо доставки нас на борт отплывающего к берегам Малой Азии корабля, могла бы в лучшем случае отправить смельчаков в неожиданное путешествие к берегам Крыма или Азовского моря.

Поти. Набережная

В минуту случившегося в тот момент замешательства, страстная цель наших желаний, пароход «Гуниб», садится на мель недалеко от берега почти в устье Риони. Видя критическое положение корабля, береговая стража склоняется к мнению многих из нас – занять свои места, мнению путешественников, нетерпеливо ожидающих желанной для них минуты доставки на палубу упомянутого уже парохода. Не теряя ни минуты времени, мы тут же быстренько воспользовались разрешением. В одно мгновенье барка заполнилась нетерпеливыми представителями различных национальностей, которых она уже покачивала по устью Риона. И всё же упомянутая служба безопасности не пропустила момент отплытия – запретила отход лодки от берега, до получения соответствующего сигнала, извещающего о выходе увязшего на мели парохода в открытое море. Все наши неустанные усилия оказались в данном случае напрасными.

После захода солнца, в то время, когда мрачные тени ночи начали нависать над водами Понта, был дан сигнал, призывавший нас на палубу «Гуниба», и мы двинулись от Потийской пристани к фатальному песчаному наносу, где и повторили участь корабля.

Команда наша, очевидно, родилась не под счастливой звездой. Едва лодка вынесла нас на поверхность вод, наполовину сладких, наполовину соленых, отдалившись на какую-нибудь сотню сажень от берега, мы снова увидели будто убегающий от нас корабль. В минуту вновь возникшего замешательства, появилась лодка, посланная нам на помощь. Каждый из отставших оказался в досадном положении, и готов был плюхнуться в утлую лодку, которая едва ли могла вместить 20 человек. К счастью, не ожидая нового непредвиденного препятствия, я оказался в числе тех, которые в первых рядах покинули застрявшую турецкую барку и пересели в лодку.  

Успокоившись, что наконец выбрался из этих хлопот, среди ночной темноты, я всё -таки приближался к пароходику в числе нескольких путешествующих, радующихся тому, что они первыми попадут на палубу.

Когда наконец достигли борта, неожиданный удар резко развернувшегося вдруг корабля едва не заставил нас принудительно выкупаться в зимней морской воде. В связи с этим происшествием вновь возобновились тревожные крики и суматоха в лодке, оказавшейся теперь воистину в положении скорлупы под ударами молота. Такое ощущение тревоги охватило даже самых отважных среди моих товарищей по несчастью - их хлопотное положение порой приводило к весьма комичным сценам.

К счастью, катастрофа неожиданного столкновения, ограничилась сильным сотрясением, сопровождаемым треском лодки, а чрезмерное качание и крен ее - выпадением за борт одного из наиболее находчивых перевозчиков, попытавшегося веслом отразить натиск повернувшегося неожиданно корабля. Кончилось происшествие лишь огромным общим испугом, который сопровождался громкими выражениями и тревожными ощущениями страха.

Каждый из нас хватался за брошенную нам лестничку, по которой карабкались как могли на палубу. Тут же непосредственно за мной взбирался купец из Кутаиси, в критическую минуту комично охваченный страхом. Тревогу, которая его охватила, он выражал громким обращением к Богу. Глядя на его отчаянные и безнадёжные усилия в момент очевидной опасности, я забыл о грозящей мне перспективе утонуть. Все свои усилия я потратил на то, чтобы не выпустить из рук клетки, в которой помещалась птичка, предназначавшаяся для парка по акклиматизации пернатых в Париже.

Встряска, которую мы испытали, ввергла мой организм в состояние нервного расстройства, не позволившего мне ночью забыться целительным сном и подкрепить надорванные силы. Целую ночь провёл бодрствуя, не сомкнув глаз. 

Морское путешествие, так неудачно начатое, вряд ли могло мне понравиться. Жизнь на корабле можно сравнить разве что с пребыванием в неволе среди подземелий, залитых водой. Каждый час, проведенный на море, казался мне невольничьим ожиданием конца, то есть высадки.

Корабельная команда состояла из тёмных, апатичных, безразличных ко всему азиатов, которых, кроме постоянных морских походов, мало что интересовало - часто они даже не знали, что творится на их собственном корабле. Казалось, этих людей ничто не волнует.

Поти

Большинство из них, несмотря на многолетнюю (более десятилетий иногда) продолжавшуюся морскую службу, во время которой они имели возможность часто посещать многие приморские города, не брало на себя труда даже поверхностного знакомства с теми портами, к которым их пароход приставал. Беспокоила их единственно цена на водку в прибрежных торговых точках. В связи с этим мои усилия, затраченные на добывание от этих людей информации о деталях городской жизни Причерноморья, оказались напрасными. Не удалось мне получить от них ни одной сколько-нибудь интересной детали, касающейся Понтийского побережья.

Удивление мое возросло ещё больше, когда стал говорить с ними на тему изменений погоды и прогнозов, на которые они опирались в своих предположениях. Убедился и в полной их неосведомлённости по части растений, среди которых они столь долго пребывают. Знание морского дна ограничивалось у моряков лишь исключительно потребностью спуска якоря.

О том, что происходит в море и на его дне, эти люди не имели понятия. Знакомство с морской флорой и фауной им было чуждо.

На основе собственных наблюдений, предпринятых во время путешествия, пришел к убеждению, что морская жизнь способствует развитию ожирения, и лучше всего ее влияние ощущается на людях корабельной команды. Начиная с капитана и кончая машинистом, все они выделяются необычной полнотой. То же самое наблюдение не скрылось от моего внимания и раньше – во время путешествия по Каспийскому морю. Полнота, как таковая, является результатом чрезмерного употребления мучных блюд при недостатке движения.

Цвет морских волн Чёрного моря вряд ли подтверждал его название. Вода в Каспийском море намного темнее, чем в Понте. Кроме того, я заметил, что волнение воды в нём гораздо более частое, чем там, но зато как бы более дробное. В общем же, путешествие по Черному морю считается менее опасным.

Ночью выпал снег, убеливший палубу нашего корабля, а также ближние берега Малой Азии. Контуры побережья, вырисовывавшиеся с южной стороны горизонта, подтверждали моё убеждение, что горы Малой Азии гораздо менее высоки в сравнении с альпийскими вершинами гор Кавказских.

Во всех прибрежных городах, в кои имел возможность вступать по дороге, можно встретить католические костёлы. Храм в Трапезунде, построенный среди роскошного парка, украшенный лимонными деревцами, растущими на вольном воздухе, даже зимой никак не кажется холодным.

Население города состоит из турок, армян и греков – всего около 30.000. Со стороны моря город кажется совершенно европейским, хотя он и расположен на высоком берегу и возносится на 400 [футов] над уровнем моря. В отдалении виднеются пирамидальные кипарисы, задумчиво устремлённые к облакам. Вообще тут я не видел таких могучих деревьев, как, например, в Персии (в Мазандеране). В каких-нибудь сорока верстах за городом громоздятся в небо убелённые снегом вершины гор, насколько могу судить, не выше 8.000 футов.

Хотя житейские потребности тут более тонкие, чем в закавказских краях, однако уровень быта невысок- на каждом шагу видишь нужду и убожество.

Трапезунд

При выходе на берег меня задержал полицейский и потребовал паспорт. Убедившись, что в нем есть виза турецкого консула, он возвратил документ назад. Такая отметка стоила мне в Поти рубль пятьдесят копеек.

После отплытия и переправы, занявшей большую часть ночи, мы через день ранним утром бросили якорь под Ордой. Сам этот городок значительно меньше по размерам, чем Трапезунд. Его последнее строение расположилось на спуске нагорья, хребет которого покрыт густыми зарослями кустов. Население городка в национальном смысле – такое же, как и предыдущего.

Для развлечения путешественников кто-то принёс на корабль живую серночку, предназначенную для развлечения одалисок, заполняющих гаремы в Константинополе. Кроме того, отсек для животных на пароходе забит, с запасом, толикой разнообразного другого зверья: такого, как жвачные, бекасы, скальные куропатки, отличающиеся оперением от кавказских своих сородичей и т.п.

Помимо меня, единственного европейца среди пассажиров, другие путешествующие преимущественно азиатского происхождения. Есть среди них турки, греки, армяне и даже курды. Большая часть этих магометан устремляется к Мекке. Среди них три турчанки и столько же персиянок. Лица последних закрыты густыми накидками. Более эмансипированными выглядят турчанки. Для таких целей они используют полупрозрачный, обычно голубого цвета, газовый велон, который часто отстраняется. Это даёт возможность увидеть и полюбоваться чудесными чертами их лиц.

Женщин этих сопровождают их мужья, которые везут и большое количество багажа, и огромный запас съестного. Перс караулит два огромных сундука, забитых рисом, хлебом, луком, маслом, сахаром, чаем и весьма внушительных размеров кучу постельного белья.

Турок, едущий из Трапезунды, сопровождает ещё большее количество запасов, которое дополняет огромное стадо кур и цыплят. Смысл такого путешествия прояснился для меня вскоре весьма определённо – это радость отцовства на Востоке по случаю рождения сына и соответствующий такому семейному событию родственный пир. Если же семья пополняется рождением девочки, то это печальное событие не вызывает никаких поздравлений родичей, в отличие от появления на свет наследника.

Не лучшее на меня впечатление произвели и невесты, полумёртвые, застывшие как глыбы, безразлично смотрящие на всё, что вокруг происходит, неподвижно сидящие, погружённые в квиетическое (пассивное, безучастное) созерцание, как существа, лишённые разума, не выходящие из своего одеревенения даже в порту, где обычно постоянное движение и жизнь бьёт ключом. Нетрудно представить, какого труда и усилий стоит им малейшее движение.

Мы уже весьма значительно удалились от Орды, продвигаясь к Самсуну, где под вечер планировали остановиться. Небо усмехается погожим деньком, пароходик, не ощущая малейшего сопротивления, лихо разрезает и бороздит морские волны. Прибрежные бугры заросли рощицами, поднимающимися на высоту 800 футов над уровнем моря. Над ними зависла густая пелена тумана, мешающая любопытному путешественнику рассмотреть – а что же там дальше?

Второй уже день мы ожидаем погоды на якоре в заливе Самсуна. Возмущённые морские волны стали преградой при выгрузке багажа, предназначенного для хранения в прибрежных складах, чтобы взамен загрузиться другим. Вряд ли грузчики могут теперь приступить к этой своей работе.

Вспышка морской болезни стала причиной замешательства на пароходике. Поражённые невыносимыми страданиями, женщины по двое суток не покидают постелей. Своей выносливостью обязан единственно хорошим состоянием здоровья, которое мне долго и надёжно служит. Порция бифштекса или котлет, съедаемая мною в обед, включая два выпитых стакана чаю с лимоном, - ежедневное мое питание.

Ни вина, ни какой-либо другой отравы не употребляю абсолютно.

Самсун

Самсун славится отборным сортом табака. Насчитывает он приблизительно 8.000 жителей, относящихся к упомянутым выше национальностям. Город распростёрся амфитеатром над берегом моря.

Прежде всего бросилась мне в глаза прекрасная церковь греческого обряда, храм армянского вероисповедания, а также несколько мечетей.

Дома, принадлежащие правительственным властям можно отличить издалека – по жёлто-глиняной окраске. Как и в других городах таможня размещается на самом берегу. С востока город закрывает цепочка гор до 5.000 футов высотой, покрытых лесами, поставляющими большое количество красильных орехов, называемых ещё чернильными.

Неподалёку от города, в устье Кизил Ирмака (Красной Речки), издавна селились русские староверы. Их колония насчитывает около 1000 домов. И по сей день они разговаривают по-русски.

Большое удовлетворение доставило мне соседство араба из окрестностей Багдада, набившего руку на путешествиях такого рода, который побывал в Восточной Индии, в Занзибаре и др. местах. Он много рассказывал мне о своих приключениях.

Пытаясь оказать со своей стороны расположение, угощаю его чаем, взамен он также оказывает мне различные услуги, а если я удаляюсь от своего пристанища, наблюдает за багажом. Понимаем мы друг друга весьма оригинальным способом: если я выражаю свои мысли на испорченном татарском наречии, то он озвучивает свои по-турецки. Несмотря на такую языковую мешанину, заставляющую вспомнить Вавилонскую башню, мы всё же понимаем друг друга, хотя наш способ общения и заставляет желать лучшего.

На другой от меня стороне устроились паломники-персы, стремящиеся в Мекку. С этими последними не пытаюсь завязать разговора, ибо они сунниты, представляющие нас существами нечистыми, тем более, что моему соседу, арабу, отказали в просьбе - одолжить стакан для чая. Несмотря на такую гордыню по отношению к людям иного вероисповедания, они не горды в отношении денег и готовы за них продать отца и родного брата.

Для самоутверждения и разнообразия впечатлений время от времени выхожу на палубу, где развлекаюсь видом дельфинов, плывущих за кораблем. Удивляюсь их необыкновенным прыжкам. Один из них даже несколько раз пытался запрыгнуть на палубу.

И хотя плывем мы в открытом море, воздух на пароходе загазован запахами, мало напоминающими амброзию. С одной стороны, смрад, идущий от котлов и двигателя паровой машины, неприятно раздражает, с другой,- вновь-таки дым, идущий из печей отопления, обогревающих первый и второй классы, не говоря уж об известных бытовых местах общего пользования,- всё это действует мне на нервы. Кроме того, вид пациентов, подверженных приступам морской болезни, также не очень способствует разнообразию и накоплению приятных ощущений и впечатлений. Результатом такого окружения оказывается головная боль, то и дело напоминающая о себе. 

Константинополь

10- го декабря вечером наш пароход «Гуниб» поднял якорь, и мы покинули пристань Самсуна. Погода была поначалу подходящей, потом начались бури.

Пенистые волны ежеминутно заливают палубу качающегося парохода.

Со всех сторон слышатся отчаянные вопли и стоны. Большинство путешественников к этому совершенно равнодушно – будто у них нет души. Заметив такое замешательство среди пассажиров, капитан отдал приказ повернуть назад к Синопе, хотя корабль уже отошёл от этого порта на 150 миль. Несмотря на такое возмущение, как на море, так и на корабле, ощущение здоровья в собственном организме не покидало меня даже в самые критические минуты. С той поры я перестал опасаться морской болезни.

Морская служба и ее трудности достойно вознаграждаются с учетом каждого похода. Капитан корабля, уроженец Далматии, получает 3500 рублей ежегодно, в то время как трём его помощникам-офицерам положено по 1600 рублей каждому. Старший машинист англичанин получает 1800 рублей, младший – русский- 400 рублей. Черногорец, исполняющий обязанности повара и, кстати, совсем неплохо готовящий, за каждое блюдо берет 30 копеек.

Пассажирский билет первого класса от Поти до Константинополя стоит 45 рублей. Такое путешествие во втором классе обходится 29 рублей с копейками, а в третьем – всего лишь десять рублей.

Как и в Синопе, другие города Причерноморья населены также турками и греками. Способ постройки зданий также похож на тот, что в других городах. В порту привлекло моё внимание большое количество съедобных(сладких) каштанов, продававшихся там очень дёшево - почти за бесценок, по дешёвке. Такой избыточный привоз плодов объяснялся невероятным их урожаем в тот год в ближайших огромных лесах.

Долго пришлось ожидать улучшения погоды, и это стало меня как бы нервировать, поскольку ставил своей целью весьма длительное путешествие.

Пополнилась пятью гречанками и без того достаточно представительная группа пассажирок с открытыми лицами. Несмотря на то, что пятидневный срок прибытия в Стамбул- Константинополь уже кончился, если считать день нашего отплытия из Поти, мы едва лишь по истечении недели, то есть через семь дней после отплытия с берегов Риони, сумели, наконец, выгрузиться в Стамбуле.

13 декабря наконец прибыли в Инеболию. Портик этот подбросил нам немало пассажиров. Кроме нескольких армянок, присоединилась к нам ещё и негритянка, которую стали преследовать другие женщины, находящиеся на корабле.

На расстоянии ста миль от Стамбула, где думали мы, наконец. высадиться без особенных препятствий в Карогроде, невероятный ураган заставил нас прятаться в заливе Ландераки, известного угольными запасами и шахтами вдоль морского побережья, поэтому корабли, курсирующие вдоль южных портов на берегу Черного моря, не часто тут задерживаются. Два офицера из нашей команды решили посмотреть шахту с углем, не ожидая никакой для себя опасности, пустились туда в утлой шлюпке и вскоре начали тонуть. Оставшиеся на корабле их товарищи весьма быстро бросились им на помощь. С помощью нечеловеческих усилий и мозолей на руках они с помощью брошенного линя притащили челнок к борту корабля. Потеря ограничилась лишь утратой небольшого мешка, забитого теми же съедобными каштанами, которые теперь проглотила морская стихия.

Во время возникшего замешательства, вызванного сильной качкой на корабле, я занят был наблюдениями психологического свойства, которые отражались на мимике лиц моих спутников по путешествию.

На лицах отчаявшихся женщин, как обычно и бывает в таких случаях, проступала тревога, и она выражалась криками страха. С большей покорностью судьбе переносили минуты опасности набожные паломники, устремлявшиеся к гробу Магомета. Привычный к подобным ситуациям, безразлично посматривал я на возбужденное море, опасность не была столь уж угрожающей, как о ней думалось. Корабль стал на якорь при достаточном удалении от берега, а море в непосредственной близости не скрывало никаких подводных рифов или тому подобных препятствий, которые могли бы привести к повреждению корабля.

Константинополь

Через день в семь утра мы вошли в теснину, ведущую к Стамбулу, как, впрочем, и к Мраморному морю. Случилось это только в понедельник, и, если бы благоприятствовала погода для такого рода путешествия, мы бы отплыли на четыре дня раньше. Ширина канала, отделяющего европейские берега от азиатских едва ли превышает две версты, а в некоторых местах пролив был ещё уже. Мы плыли между фортификациями, возносившимися по обоим берегам, чтобы в конце концов пристать к невзрачной медицинской станции, где нас снабдили соответствующим свидетельством относительно санитарного состояния на пароходе.

Вскоре мы уже проплывали по Веюк Дера (Большой Пролив) – летняя резиденция европейских послов при Высокой Порте, потом под стенами дворцов, принадлежавших пашам, наконец, мимо резиденции самого султана. И тут перед нашими глазами открылся вид на большой город, а около парохода роем засновали челноки и лодки.

В целом такое окружение сливается в захватывающий пейзаж,представляющий нечто настолько очаровательное, что моё перо описать его не в состоянии.

Вскоре даже меня, неверного европейца, таким восторгом наполнил вид торжественной теснины, что я могу лишь представить, какое колдовское воздействие может оказывать на каждого правоверного мусульманина прибытие в преддверие религиозной столицы последователей Магомета, и, в частности, моих товарищей по путешествию – пилигримов, стремящихся к гробу Пророка. Думаю, что они чувствовали, что попали в чистилище обещанного верным рая в Коране.

-----------------------------------------------------------------------------------

Источник: 

 Mlokosiewicz, Ludwik.  Z Poti do Konstantynopola. Wyjatek z podrozyodbytej przez Ludwika Mlokosiewicza v  1876 roku//Wedrowiec. – 1877.  – Seria 3. – Nr. 27, 5 lipca. – S. 7-12.

Просмотров: 711

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: