Тифлис. Железнодорожный вокзал

Поздно вечером, почти ночью, в первый день Рождества подошел к станции Навтлуг длинный поезд с пленными. На тормозах, на крышах вагонов были размещены усталые конвойные солдаты. Улыбаясь, они кричали нам: «Подарочек везем!»

Как только поезд остановился, из товарных наглухо запертых вагонов послышались то молящие, то требующие чего-то крики. В верхних полуоткрытых окошечках вагонов появились худые, грязные, голодные, просящие руки. Иногда можно было разобрать выкрикиваемые ломанным русским языком слова: хлеб, вода.

Прошло довольно много времени, пока по выполнении различных формальностей начали выводить пленных офицеров.

Впереди, вслед за начальником конвоя, шел командир девятого турецкого корпуса генерал Ихсан-паша, за ним – его штаб во главе с начальником штаба Шяриф-беем, затем остальные офицеры и медицинский персонал, всего 121 офиц.

Генерал Ихсан-паша, командир 9-го турецкого корпуса, пленённый  капитаном Вашакидзе под Сарыкамышем

Ихсан-паша – худощавый небольшого роста еще не старый (42 года) был одет в пальто защитного цвета без светлых пуговиц и погон, вообще без всяких внешних знаков отличия, с большим белым отложным воротником из ангорской козы. В нем не было ничего важного, ни особенно воинственного. А при разговоре он произвел на редкость приятное впечатление.

Ихсан-паша великолепно, почти без акцента, объясняется по-французски. Небольшое энергичное лицо, с правильными чертами освещаются блестящими мыслью глазами.

На мой, несколько щекотливый вопрос, чем объясняет генерал свое поражение, он сказал, что главные причины – трудность горных переходов, страшные холода и снег.

- Мои солдаты не привыкли к таким морозам. Поэтому уставших, отсталых и обмерзших оказалось очень много, и, когда я подошел к Сарыкамышу, со мной было шесть тысяч чел. У вас сначала был только один полк, а потом стали подходить все новые свежие силы, а ко мне стягивались лишь мои усталые и больные.

Со мной было двенадцать горных пушек и двенадцать пулеметов, а у вас скоро появилась и полевая, и тяжелая артиллерия.

Бой под Сарыкамышем

Мне было приказано взять Сарыкамыш и продержаться там, как можно дольше. Что мы предприняли бы, если бы наш план удался, мне неизвестно. Все, конечно, зависело бы от того, как развернулись бы события. Во всяком случае, о занятии Тифлиса вопрос не поднимался.

О судьбе и целях ардаганского отряда мне неизвестно, мне были даны инструкции лишь относительно моего корпуса. Ко мне должны были придти подкрепления, но они не шли.

Теснимый вашими, я попытался отступить, но дорога была перерезана, Бардус был занят русскими. Я оказался отрезанным от своего тыла.

Правда, недостатка в жизненных припасах еще не чувствовалось; наш солдат довольствуется малым, и у него еще достаточно было пищи. Но мои пушки и пулеметы начали страдать, потому что уже нечем было заменять испорченные части. Прислуга при орудиях была перебита.

Действие вашей артиллерии давало вам большой перевес. Я попытался пробиться. Мы произвели шесть ночных атак, но безрезультатно.

Обыкновенно, штаб корпуса находится сзади, мы же все время были впереди на линии огня, деля с солдатами все лишения и трудности похода.

Когда я увидал, что вокруг меня осталось не более трехсот человек, я решил сдаться…

Я считаю, что я сделал все, что мог и с честью выполнил свой долг.

План нашего обхода был разработан без всякого немецкого влияния, турецким генеральным штабом.

Тарас Вашакидзе, капитан 154-го пехотного Дербентского полка, пленивший ген. Ихсан-пашу с остатками 9-го корпуса

Армия наша, как и вообще все армии, не является орудием в руках той или иной политической партии, мы повинуемся только воле нашего правительства, которое в известный момент сочло нужным объявить вам войну. Мы знаем, что Россия – это колосс. Мы давно прекрасно оценили все достоинства русской армии. Поэтому нас нисколько не удивил успех операции, предпринятой против нас.

Условия войны изменчивы и неверны. Каждый маневр имеет свой контр-маневр. В данном случае счастье было на вашей стороне, и ваш контр-маневр удался…

Мы вполне довольны тем, как с нами обращаются и терпим неудобства лишь неизбежные во время путешествий, да еще в военное время.

Впрочем, я ничего другого от русских и не ожидал. Во время моей дипломатической деятельности в Греции и в Константинополе у меня было немало друзей русских среди высшего общества, с некоторыми я даже был знаком семьями. Поэтому к русским у меня очень хорошее отношение.

Во всяком несчастии бывают свои хорошие стороны, - заключил Ихсан-паша, со слабой улыбкой и чисто военной любезностью, - и в моем несчастии этой стороной является то, что я сейчас нахожусь среди вас!..

Сосед Ихсан-паши, начальник его штаба, Шяриф-бей производит менее благоприятное впечатление, чем его начальник. Говорит очень много, развязно, с большим акцентом на довольно правильном французском языке.

Солдаты (аскеры) турецкой армии

Поражение турок он тоже объясняет горными хребтами и морозами.

- Мы побеждены природой!- воскликнул он патетически, забывая, что природа была одинаково сурова к обеим армиям. В его объяснениях чувствуется привычка «осведомлять общественное мнение».

По его словам, турецкий народ был недоволен тем, что русские занимают турецкую территорию, поэтому армии пришлось предпринять этот обход для того, чтобы заставить русских войти в пределы России, о движении дальше никто и не думал. Слухи же о стремлении турок взять Карс, а тем более Тифлис – просто газетные утки!..

Сидевшие за длинным деревянным столом пленные офицеры довольно резко отличались друг от друга.

Сгруппировавшийся около Ихсана-паши штаб имел совершенно европейский вид. Все были в небольших каракулевых шапках, в коротких теплых куртках или хорошо пригнанных шинелях, с интеллигентными, по-европейски холеными лицами.

Остальные рядовые офицеры были одеты не особенно старательно; у многих головы были повязаны башлыками.

Заметна была разница в поведении, в разговорах, в еде.

Турецкие офицеры, пленённые под Сарыкамышем

Чем дальше от штаба, тем больше шума, энергичная жестикуляция и полное пренебрежение ножами и вилками.

Даже разнёсся слух на пункте, что около штаба группируются младо-турки, а на другом конце – старая Турция.

Но проверить это не удалось, а Шяриф-бей энергично это отрицал, твердя, что армия не может быть партийна и, что если разделение было возможно два года тому назад, то теперь его не существует!

Почти все офицеры немного понимают, или говорят по-французски.

Один из них, услыша, что мы ищем доктора-армянина, поднял свою усталую голову, повязанную башлыком, и, укоризненно смотря умными глазами, сказал ломаным французским языком: «ищут не человека, а армянина»!

Когда я ему объяснил, что мы не столько ищем «армянина», сколько человека, которого один из нас может понять, он извинился, сказав: «вы правы», и попросил перевести ему написанную карандашом русскую фразу на его коробке с папиросами: «просьба – передать эту коробку одному из офицеров».

«А! сказал он с чисто детским удовольствием, это, значит, как раз мне»!..

Несколько в стороне сидели 15 офицеров, докторов, ветеринаров и фармацевтов с повязками красного полумесяца.

Среди них было два армянина-доктора.

Турецкие пленные в Тифлисе

Один из них, заведывавший полевым летучим госпиталем, больше всего жаловался на ужасные дороги и холод.

- Вы не можете себе представить, что это такое за дороги! – это просто тропинки, вот такой ширины, (он раздвинул руки на аршин), протоптанные в глубоком снегу.

Их протаптывали те, кто шел впереди, проваливаясь и падая. Мы оставляли за собой сотни замерзших, и все шли вперед. Обоз наш отстал, и мне очень скоро стало не хватать медицинских, хирургических и перевязочных материалов. У меня оказалось тысяча больных и раненых; среди них 25% обмороженных. Перед госпиталем были сложены ружья раненых. Когда подошли русские войска, они, очевидно, приняли нас за какой-то лагерь, тогда я велел одному из пленных закричать по-русски, кто мы такие.

Когда нас забирали, то мы, главным образом, думали только о том, как бы остаться живыми. Раненых наших русские перевезли к себе.

По словам докторов, в штабе 9-го корпуса были два немецких офицера, которые спаслись бегством.

Кроме офицеров, с поездом привезли более тысячи пленных, посаженных в вагоны в Ново-Селиме 23 дек.

- Сколько человек в вагоне? – спросил я одного из сопровождавших.

- А кто их знает! – ответил он мне добродушно: загоняли туда сколько влезет!

Наконец, начали выпускать, и мимо нас к питательному пункту медленно, едва передвигая ноги, потянулись солдаты девятого турецкого корпуса.

Солдаты! Только десятки из них еще сохранили облик солдата.

Три недели безостановочного похода через страшные горы в жестокий мороз, среди глубокого снега, двенадцатидневная битва, шесть ночных атак, все время почти без еды и теплого платья, превратили красивых арабов, сильных турок, мускулистых курдов в эти зловонные человеческие лохмотья.

-------------------------------------

Печатается по источнику:

Я. Г. Ихсан-паша и его солдаты в Тифлисе// Газета "Кавказское слово". Тифлис. 1914. 28 дек. № 87. С.2.

Цифровая версия подготовлена и предоставлена для публикации проф. А. Т. Сибгатуллиной при содействии Н.Ф. Ретина  

Просмотров: 2093

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: