Дело "Действия 14 роты 154 п. Дербентского полка в боях под Сарыкамышем"

Ниже представлен  уникальный документ – доклад капитана Вашакидзе  полковнику Эсадзе о пленении им 22 декабря генерала Ихсан-паши в боях под Сарыкамышем.

О том, как русский офицер, командир роты с сорока солдатам взял в плен турецкого генерала с его тремя дивизиями, штабом, более 2 тысяч аскерами и более ста офицерами, с орудиями, лагерем, госпиталем, лошадьми и мулами говорила вся Россия, восхищалась Европа.

О подвиге Вашакидзе тогда много писали, помнят о нём и сейчас, но ни в те времена,  ни в наши дни в отрытой печати не публиковались задокументированные свидетельства самого героя.

22 июля 1915 года Вашакидзе отправил на имя полковника Эсадзе, военного историка и кавказоведа, доклад «Действия 14-й роты 154 п[ехотного] Дербентского  полка в боях под Сарыкамышем», дав ему « Сарыкамышский бой 22 декабря 1914 г.   Пленение командира IX^го турецкого корпуса – Исхана-Паши* и 3-х начальников (17-28-29^й) тур[ецких] дивизий – всех со штабами».

Доклад хранится в Центральном государственнои историческом архиве Грузии ( ЦГИАГ, ф. 1087, опись 2, дело 55),  получен по просьбе исследователя биографии Н.Ф. Ретина грузинским публицистом, профессором Зурабом Картвеладзе.

Доклад переведен в цифровой формат и передан для публикации на настоящем сайте Н.Ф. Ретиным. 

                                                                                                            Пётр Згонников 

--------------

Примечание.  * - Правильное написание - ИХсан-паша.  См. ниже  "Маленькую языковедную заметку" М. Шахтахтинского в газете "Русский инвалид" (1915 г.)      

               Доклад капитана Вашакидзе полковнику Эсадзе, 22 июля 1915 года

Публикуется впервые                     

(Орфография и пунктуация оригинала  сохранены)

Полковнику Есадзе

Действия 14 роты 154 п[ехотного] Дербентского полка в боях под Сарыкамышем

Капитан Вашакидзе

22 июля 1915 г.

14 рота 154 п[ехотного]  Дерб[ентского] полка

Сарыкамышский бой

22 декабря 1914 г.

Пленение командира IX^го турецкого корпуса – Исхана-Паши

и 3-х начальников (17-28-29^й) тур[ецких] дивизий – всех со штабами.

Капитан 154 пехотного Дербентского полка Тарас Вашакидзе

Наш полк 16^го декабря 1914 г. вечером в 8 ч. экстренно был снят с Занзахской позиции и вытребован в Сарыкамыш Начальником Сарыкам[ыш]ского отряда, который был, как потом оказалось отрезан противником. 4 батальон был в авангарде. 17^го ночью имели отдых, после трудного ночного движения в Русском Менджингерте. 17^го декабря в 8 ч. форсированным маршем двинулись к с. Сарыкамышу, 14 рота была в походной заставе. Юго-западные и северные высоты – почти до Караурганского шоссе – были заняты противником. Холод адский, вечером туман. В 10 ч. вечера батальон наш вступил в  с. Сарыкамыш. В 12 ч. только могли разыскать свободные квартиры, т.к. казармы все были заняты, то войсковыми частями то госпиталями, расположились под крышей кое-как. Люди получили горячую пищу и немного согрелись. Растерянность, суматоха в Сарык[амы]ше.

19^го декабря 14 г. в 1 ч. дня (люди, н[ижние] ч[ины], получив обед 12 ч. дня) 4 батальон получил приказание от Ком[андую]щего полком полк[овника]. Кн. Нижарадзе, что он назначается в распоряжение Начальника Бардусского отряда и должен занять рощу /с боя/, что выше и севернее В[ерхнего] Сарыкамыша, наступая через «воронье гнездо». Роща эта была в руках неприятеля и сильно оборонялась.

14 и 15 рота были назначены в передовую цепь. 14 рота наступала через «воронье гнездо» и далее к роще на правом фланге боевого участка. Подойдя близко к роще, местами даже на 50 шаг[ов], цепь залегла и закопалась в снегу, открыв губительный огонь по противнику. Переходя в наступление, у каждого стрелка имелось на руках по 600 шт. патронов. Пополнив после расхода патронов – два раза – Я просил командира б[атальо]на  через своего фельдфебеля, - перейти в атаку т.е. атаковать рощу, но разрешения не последовало. «нельзя, не приказано».

Тогда я из резерва, по своему усмотрению, выслал 2^ую полуроту вправо, чтобы удлинить линию огня, а с 3^м взводом прапорщику Лебедеву охватить рощу – правым плечом если будет возможно, то и тыл, обстрелять метким огнем и атаковать фланг левый противника.

Вышло великолепно. 3^му взводу удалось занять такое выгодное охватывающее положение, что своим метким огнем принудили к сдаче отряд обороняющий рощу. С фронта поддерживался адский и губительный огонь.

На предложение наше «сдаться»! Турки выслали парламентера, который передал, что готовы сдаться, пощадите.

Сдались 19^го декабря: Начальник выдвинутого вперед турецкого отряда полковник – один, два подполковник, три капитана и шесть прочих обер-офицеров и 182 воинских ниж. чинов аскеров, более 300 винтовок, массу патронов и ручных бомб. Пулеметы, по заявлению турок, заранее отошли на тыловую позицию.

Этих пленных я при донесении от 19 декабря 1914 г. за № 15 – препроводил командиру батальона, который далее отправил Нач[альни]ку отряда в В[ерхний] Сарыкамыш, сообщив по телефону, что он препровождает плененных им турок, а мое донесение впоследствии послал в полк! /следовало препроводить к полковнику Масленикову боевому начальнику/.

Доклад капитана Вашакидзе полковнику Эсадзе (1-ая стр.)

Турки заявили мне: «Что ваш солдат промаха не знает?» Очень хорошо стреляют! И действительно – наступая вперед к роще – все позиции, где только турки вздумали останавливаться – были усеяны трупами, как лежали, так и остались на месте. Я думал, что лежат живые люди, только не стреляют.

Их винтовки, более 300 шт., и патроны мною были собраны в кучу, и донесено с просьбой увезти их, куда следует, но они остались в роще.

Этими винтовками вооружил своих солдат роты и ввиду того, что сами обороняли эту рощу, мои люди с большой охотой стреляли из турецких маузеров по туркам же 20^го, 21^го и 22^го декабря до перехода роты в атаку. Таким образом рота сделала порядочную экономию в своих патронах за 3 дня.

Кроме перестрелки с турками за эти три дня 20-21, 22^ое числа, в роте шло сильное наблюдение за каждым движением противника и бинокли не выпускались из рук днем особо назначенными наблюдателями. Ночью выдвигались вперед секреты и дозоры, до того близко к противнику, что люди слышали громкие разговоры турок.

С 21^го на 22^ое декабря мне все не сиделось на месте, не мог успокоиться и хоть немного уснуть и забыться. Не знаю, что мне больше не давало покоя для отдыха – мороз и снег или предчувствие коенибудь (?).

Между 11 и 12 ч. ночи я объявил своим офицерам и подпрапорщикам, что я иду на разведку на бивак противника, кто со мной и вышел из закрытия, где обычно сиживали и отдыхали после ходьбы и беготни от холода.

Со мною пошли прапорщик Лебедев, подпрапорщик Сорокин, он уже фельдфебель роты и 5 н[ижних]чинов, которые в таких случаях всегда со мной ходили и не покидали. Пошли вперед на передовой опорный пункт противника «высота с 3^мя соснами», которая была занята с 2^мя пулеметами и прикрытием.

Турки очевидно вначале обнаружили нас и открыли по нас огонь, но я приказал не отвечать огнем, все притихли залегли в снег за камнями.

Когда увидели турецкие часовые, что никого нет, то перестали и стрелять. Часовой их ходил по верху долго, а потом устав очевидно ходить, сошел вниз к костру, промо[бо]ртав по-турецки, и выругав нас.

Пролежав еще некоторое время и дав успокоиться турецкому посту /быть может они и уснули/ мы тихо по снегу – восточнее высоты спустились незамеченными в березовую рощицу, а оттуда легко поднялись в лес и продвигаясь вперед – мы заметили костры в лесу, огни, палатки, животных группами – Я решил, что здесь именно должен быть бивак противника самое большое на дивизию.

Дальше здесь оставаться было нечего и мы (пошли) вернулись к себе на позицию, по дороге определили еще мертвые пространства и удобные подступы позиции противника.

Эта разведка была мною произведена по моей личной инициативе. Я по возвращению с разведки решил донести по команде, т.к. начальство могло принять к руководству разведанное о противнике.

В 5 ч. утра 22 декабря 1914 г. донесение за № 17 было послано командиру 4 батальона – о том, что мною произведена разведка неприятельского расположения его силы, подступы позиции противника и мертвые пространства.

Почему-то и это донесение, кажется, тоже не было послано по начальству боевому, а в полк.

Я со своей ротой находился на правом фланге боев[ого] расположения батальона – и отдельно от Ком[анди]ра б[атальо]на и других офицеров б[атальо]на.

Генерал Ихсан Латиф-паша, командир 9-го турецкого корпуса

В то время, как я писал донесение разведки, ко мне прислал Ком[анди]р батальона посыльного: не пойду ли я с 60^тью разведчиками от батальона на разведку, но я ему ответил, «что устал сильно, т.к. только что вернулся с разведки и сейчас пишу донесение и пришлю. Идти вторично я не могу». Почему он ко мне прислал посыльного, и почему он хотел, чтобы я именно шел бы на разведку, когда около него всегда были все командиры рот и офицеры его батальона?

22 декабря утром в 8^м часу меня попросил командир батальона и сообщил, что по общему сигналу или приказанию – весь отряд переходит в общее наступление и спросил, как я думаю наступать.

Я ему доложил, что впереди будут у меня идти как дозорная цепь охотники из 8 человек, потом цепь из 2^ой полуроты от 50-100^х, затем из 1^ой полуроты резерв в одну шеренгу в таком же приблизительно расстоянии, чтобы подать вовремя помощь 2^ой полуроте ввиду глубокого снега и крутого подъема.

Сперва атакую передовой опорный пункт противника «высоту с 3^мя соснами», занятую 2 пулеметами, направление такое, мол будет – средняя сосна есть середина моего боевого ротного участка, т.е. середина цепи – левый фланг 3^го и правый фланг 4^го взводов направляются на среднюю сосну. На такой мой доклад Ком[анди]р б[атальо]на  ответил, что и он так думал.

Я ему объяснил, кроме того, что следует одной ротой обеспечить мой правый фланг от охвата и нападения противника.

По возвращению на свой участок я поставил на свои места всех людей. т.е. впереди охотников, дал им задачу: быстро двигаться на высоту и если удастся захватить пулеметы и тем облегчить движение остальных, потом за ними и цепь и затем резерв дав им веерное направление, двигаться стремительно вперед, без остановки – как только подниметесь, мол из оврага на открытый скат высоты; объяснил всем людям где мертвые пространства и безопасно двигаться; на что именно обращать внимание в бою: на пушки, пулеметы, быстро наскакивать и захватывать их; знамя противника, если заметите не упускать из виду и забирать, а также начальствующих лиц противника.

Самим не отставать от товарищей и слушать мои указания и т.д.

Таким образом, заранее подготовив все и расставив людей по местам – мне стоило  только скомандовать: «Рота вперед!» и вверенная мне рота двинулась бы вперед, безусловно, обогнав всех.

К 12 час. дня ко мне на участок подошла 13 рота, я объяснил и сказал командиру роты как и где турки находятся и т.к. она будет вправо  за….(неразборчиво) - то, что ей следует сделать.

И так в 1 ч. дня пришло показание: «перейти в наступление всем».

Я только скомандовал: «Рота вперед!» и она рванулась весело вперед и как орлы через 30-40 м. заняли высоту с 3^мя соснами.

Пулеметы противника заняли следующую тыловую – скорее фланговую позицию опушку редкого леса к востоку от бывшего опорного ихнего пункта.

Если бы я после атаки высоты продолжал бы двигаться на север, то эти пулеметы очутились бы на правом нашем фланге и прикрытие турок тоже. Но видя, что пулеметы отступили на север, то (рота) цепь стала преследовать их спустившись в лог и на подъем, на опушке леса захватила их совершенно исправными и успели их испортить, а прикрытие вследствие сильного и упорного преследования убежало на восток через густой лес.

Заняв этот отрог, спускающийся от Турнагельской (Турганельской – Н.Р.) вершины к «орлиному гнезду» – через этот отрог, покрытый лесом, идет тропа от шоссе, против вокзала, вверх по седловине и выходящую на Дурнагельскую (Турганельской – Н. Р.) позицию. Я ее закрепил за собой, очистив совершенно от неприятельских стрелков.

От «высоты с 3^я соснами» - спускаясь в лог и поднимаясь к опушке леса – рота попала под сильным ружейным, пулеметным огнем и быстро потеряла убитыми 3^х и ранеными 6 н[ижних] чинов. Я в одно время подумал, что окружен со всех сторон, т.к. огонь был с 3^х сторон.

Верхний Сарыкамыш

Мне много помогло, что роту спустил в лог  и двинулся на север: артиллерийский огонь не мог меня бить – рота находилась в мертвом пространстве. Молодцы – наперли и опрокинули противника, обратив их в бегство.

Во время этого моего наступления – ни справа ни слева никого не было видно – соседних рот.

Когда еще я с ротой находился на высоте с 3^мя соснами – то все роты, которые со мною должны были двигаться в атаку в одно время – находились в лесу в колонне на месте откуда предполалагалось начать наступление. Не тронулись с места, когда 14 рота прошла по крайней мере 1200 шаг[ов].

Вот насколько я обогнал своих и пластунов пока. Далее беру другую позицию и никого не видать. Я послал посыльного в соседнюю 13 роту – чтобы шли скорее ко мне на помощь и звал голосом.

После взятия пулеметов с боя и отогнав противника в горы, я похвалил людей за молодецкое дело: - Молодцы славная 14^ая рота – «Ура, Ура!»

Здесь, после взятия пулеметов и закрепления позиции на отроге с редким лесом – получил приказание от словесное: - «дальше не двигаться, оставаться здесь». На этом моменте и в таком положении здесь оставаться – значило все сделанное потерять – т.к. на левом фланге стояли 4 орудия противника с прикрытием пехоты. Я решил по своей инициативе, хотя еще соседей не видать было двигаться вперед и использовать успех роты и энтузиазм людей.

Быстро собрал роту к левому флангу, еще раз поблагодарил их за успех, дал взводным командирам новые задачи и переменил направление на север – фронтом к противнику /бивак/.

В это время ко мне только подошла полурота 13 роты под командой фельдфебеля, которому я приказал находиться за ротой сзади в резерве, следовать за серединой 14 роты. Других никого не видать пока.

Опять скомандовал «рота вперед» - и она двинулась выполнять новые задачи – 1^ая полурота атаковала батарею с пулемета во фланг и захватила их неожиданно для противника, т.к. наступала лесом. И еще громче Ура несется в лесу – мне с радостью голосом сообщают, что взяты 4 орудия и пулеметы. Я их хвалю и все кричат без перерыва «Ура-Ура» - в лесу, в горах, да зимой отдается эхо, получается гул – какой-то ураган. Можно было подумать, что наступает очень большая сила.

2^ая полур(от)а наступала правее от 1^ой и по моему указанию приняла вправо – атаковала еще два пулемета… Ура» вперед молодцы и прапорщик Лебедев со 2^ой полуротой, принимая право перехватывает дорогу, единственную снежную тропу – по которой отходили и отъезжали верховые противника.

Обстреляли их залпами, частым метким огнем.

Увидя свое безвыходное положение, остальные верховые, которые сгруппировались около палаток слезли с лошадей, отступление прекратилось и противник к своему огорчению выкинул белый флаг. Я приказал больше охватить правым плечом, а сам выдвинулся вперед и зычным голосом крикнул туркам: «Сдавайтесь, а то в штыки пойду!», грозя им своей большой дубиной.

Тут же вправо под сосной около костра находилась группа турок, среди которой один великан-мулла поднялся на ноги и подняв руки вверх закричал: «Алла, Алла!»

Другие подхватили и повторили тоже самое. После этого я замечаю везде бросают оружие и поднимают вверх руки – и Алла-алла. Картина была приятная и мне стало сразу легче, потому что моих солдат незаметно было среди них.

Если бы они знали, сколько нас, то смело могли отдуть палками и выгнать из лесу за шалость.

Я все-таки иду вперед, кричу людям больше окружать – ура.

Не дойдя до палатки, где был выкинут белый флаг – шагов 100-150 – ко мне подходит быстро турецкий офицер, адъютант Исхана-Паши – и говорит: «Господин командир! Корпусный командир просит прекратить огонь, все кончено, просит вас пожаловать к его ставке», указав рукой на ставку. Я подал свисток и громко передал приказание «перестать стрелять».

Люди заранее были предупреждены, что когда сдаются, поднимают руки – то не стрелять и не колоть.

Передал приказание больше замыкать кольцо кругом бивака, а сам быстрым шагом рванулся по направлению ставки корпусного командира.

Подойдя совсем близко к группе офицеров, все они держали руки под козырек и я не знал, кто из них командир корпуса, по виду трудно было представить, т.к. Исхан-Паша был меньше всех ростом и как будь-то моложе (бритый). Я спросил, кто будет из вас командир корпуса. Тогда рядом стоящий начальник штаба IX тур. корпуса Шариф-бей, хорошо говоривший по-русски говорит: «Командир IX корпуса Исхан-Паша». Я не разобрал имя и переспросил два раза «Изет Паша?».

Йох – Исхан-Паша – отвечают. Я подал руку Исхан-Паше и он тут же представил мне своих начальников дивизий /17-28-29^ой/, начальников штабов и других. Никак не могли перевести мне на русский язык: «И.д. – Исполняющий должность начальника дивизии», т.к. один из них был ранен и лежал у себя в палатке. Тут подошел ко мне в это время интеллигентный турок – перевел смысл – о чем они все не могли мне передать. Я удивился, что турок так хорошо говорит по-русски, но он мне объяснил и сказал, что он доктор, кончивший Московский университет. Я обрадовался ему.

Капитан Вашакидзе на месте пленения генерала Ихсан-паши

Первый вопрос, который мне задал Исхан-Паша был: «Сколько у меня тут войск?». Я не задумываясь сразу ответил, указывая рукой в разных направлениях: «Отсюда – дивизия, тут пластунская бригада, здесь 2 батальона. И так окружив его солидными войсковыми частями – он пожал плечами и удивленно посмотрел на своих подчиненных, что выражало ясно, что надо покориться судьбе.»

После этого Исхан-Паша попросил у меня мою визитную карточку, которую я ему сейчас же и дал. Когда прочитал мою фамилию – то спрашивает: «Гурджи»? «Да», – я ему ответил. «Откуда будете?». «Из Кутаиса». «Знаю, знаю – Кутаис».

Я обращаюсь к группе офицеров: «Бурда гурджи офицеры вар»? /Здесь, среди вас грузины-офицеры есть?/

Некоторые стали накладывать на себя руки говоря: «маним вар» /Я есть грузин/. Очевидно, лазы, которые себя считают грузинами.

Когда проч[ита]ли на карточке: «Дербентского полка», то Начальник штаба спрашивает: «Дербентский?» да Дербентский. «Киприкей?» да, Киприкей – и объясняю в каком месте находился наш полк.

Но Шариф-бей говорит, что хорошо знает, где был Дербентский полк и что очень молодцом действовал. Я ему сказал, что 30^го чуть, чуть меня и брата моего не убили ваши аскеры на Киприкее, так - как мы последние отошли.

После этого Исхан-Паша говорит: «Кеприкей – дербентский, Занзах – дербентский, Джилиген – дербентский -!!

«Что у вас в России 154 полка – Дербентские?» Я ему ответил смеясь да Дербентские.

Они были удивлены, что Дербентцы по их сведениям находились на Занзахской позиции, а тут откуда могли очутиться – за короткое время. Наверное и не знали, что наш полк ушел с Занзах.

Потом спрашивают: 1^ый Кавказский корпус? Кто начальник отряда? Я не отвечаю – уклоняюсь от вопроса – но сами мне говорят. Какой корпус и называют фамилию ген. Берхмана.

Когда поезда сюда придут и начнется движение их. Я им говорю, что ваши войска испортили железную дорогу; после завтра, я им говорю будет 1^й поезд.

Потом зашла речь о Энвер-Паше. Как они мне передали – Энвер-Паша уехал из ставки Исхана-Паши два дня тому назад. Значит 20^м декабря и указали место – вот здесь был он.

Я тут отдал приказание своим подпрапорщикам и офицерам сосчитать все пушки, которые стояли тут же – дулами на север и собрать вьюки, пулеметы, обоз, животных и проч. имущество;

Попросил Исхан-Пашу, чтобы он распорядился о сборе других офицеров около его ставки, которые группами стояли в разных местах.

Замёрзшие в снегу турецкие солдаты. Сарыкамыш, 1914-1915

После сдачи и представления - Исхан-Паша и другие Начальники - предложили мне свое оружие, сняв их, но я им в вежливой форме объявил, «что оружие оставляю при них, не снимаю!»

Они очень обрадовались этому, были очевидно довольны и через Начальника штаба передал мне Исхан-Паша: «что Командир корпуса благодарит меня за это и что я очень любезный к ним».

Пока мои собирали вьюки, считали пушки, пулеметы, мне пришло на ум, что где-нибудь у них должны быть спрятаны знамена - и стали их разыскивать.

Шариф-бей – видно они догадались спрашивает меня: «Что ищете?». Я засмеялся и сказал, что ничего. «Нет скажите?. Я им говорю, что где же ваши знамена?

Они засмеялись и сказали, что знамена отправили в Эрзерум.

Из расспросов оказалось, что начальники дивизий со штабами были вызваны в ставку Исхана-Паши на совещание, почему они и очутились вместе в момент, когда я их окружил.

Хотел писать отсюда донесение и несколько раз доставал полевую книжку; верховых своих никого не было со мною, телефона не было передать, чтобы скорее шли бы на помощь; послать пленных столь важных особ с другими тоже опасно и рискованно было, вдруг отобьют по дороге неприятельские части, будет скандал. Когда уже было собрано около ставки пленные я им объявил, что сейчас выступаем в с. Сарыкамыш. Надо  было эту живую силу, голову IX корпуса уже отрезанную мною, скорее увести, из лесу. Потому я приказал дать мне один взвод для конвоя, а 3 взвода остались на позиции с офицерами.

И так прошло от полутора до двух часов времени, как я с ротой нахожусь на биваке противника и за это время – никто не является; нет ни одного офицера, нет других рот и соседних частей.

Я все ждал, вот-вот придут, но это ожидание осталось только мечтой.

Даже меня спросили, где ваши офицеры кроме двух. Я принужден был ответить, что они остались на позициях и без моего приказания не смеют сюда идти.

Исхан-Паша попросил разрешения – у кого есть лошади – то следовать верхами пленным.

Я им разрешил сесть на лошадей и следовать, а сам пошел впереди пешком. Когда это заметил Исхан-Паша предложил мне своего запасного коня, на которого я сел и поехал.

За пленными офицерами приказал гнать других пленных н. чинов, а затем спускать обоз и проч.

Я их повел по кратчайшему направлению, без дорог, хотел привести к Командиру батальона, т.е. начальнику боев. участка.

Но подойдя к этому месту я встретил ординарца Ком-ра б-на, который указал, что ком-р б-на с 16^ой ротой ушли вот туда влево.

Возвращать назад с пленными никак не возможно было. Тогда я решил вести в с. В. Сарыкамыш Начальнику Бардусского отряда полковнику Масленикову. Но дойдя до старой позиции 14 роты, т.е. рощи, откуда перешли в наступление, - ко мне подъехали два казака от ген. Пржевальского с приказанием немедленно вести пленных к нему в штаб отряда в с. Н. Сарыкамыш. Мне пришлось отказаться от первого предположения и исполнить приказание более высшего начальника.

Но тут в роще, где я стоял с ротой были повешены на сосенках палатки, защищающие нас офицеров от ветра и, т.к. они не были убраны пока, я остановил пленных, дал немного подтянуться и объяснил Исхан-Паше, что я с ротой стоял здесь эти три дня и здесь же пленил 19 декабря ихнего полковника с отрядом, они, мол, не хотели сдаваться, - но ничего не могли сделать, им невозможно было отступить, многих аскеров я у него убил.

Начальник штаба переспросил: что вы пленили? да – я. Он назвал по имени взятого мною в плен полковника и что стали между собой говорить по-французски, и сейчас стали продолжать путь намеченный мною к вокзалу.

Сейчас при движении спрашивает меня Шериф-бей – предварительно он говорил с Исхан-Пашой: А где же ваши войска, про которые вы говорили мне? Я сказал, что войска здесь их – окружает – моя рота!

Когда он узнал, что одна рота, то у него расширились зрачки и все стали переглядываться и что то говорить.

Я спросил своих солдат армян, что они говорят и что значит «Шайтан»?

Солдаты сказали, что вас ругают, что их обманули, и называют шайтаном.

Не успел я спустить пленных к шоссе, ко мне подъехал начальник штаба Сарыкамышского отряда ныне ген. Ласточкин, которому я и представил всех пленных. С ним были ген. Сологуб и подполковник ген. штаба Сергеев, которым в кратце я и доложил о случившимся.

Ген. Ласточкин предоставил мне возможность лично вести пленных и представить ген. Пржевальскому. Я их повел по шоссе к В. Сарыкамышу, чтобы потом правым плечом зайдя направиться прямо на флигеля Кубинского полк, где находился штаб отряда ген. Пржевальского.

Пройдя шагов 100-200 – навстречу мне подъехал капитан от Полковника Масленикова с ротой и сообщил, что полк. Маслеников мне приказал приехать в Нижний Сарыкамыш, а пленных моих вести этому капитану и что мой конвой от 14 роты сменит та рота.

Мне было очень неприятно такое распоряжение Начальника отряда, лишался удовольствия самому вести пленных для представления.

Ничего не оставалось делать, приказание исполнил и поехал в Н. Сарыкамыш.

Так как был контужен в левое плечо, то меня сняли с лошади солдатики, дал лошадь поддержать, а сам зашел в помещение, где находился Полк. Маслеников; представился и доложил обо всем.

Он меня упрекнул, что для пленных он выслал бы особую роту, что я напрасно повел их, это не мое дело было и проч. На что я ответил, что долго ждал и никого не было кроме моей 14 роты и проч. Он приказал собрать н. чинов Дербентского полка и отправить на позицию, а я ввиду контузии могу ехать в Н. Сарыкамыш.

В Н. Сарыкамыше меня посадили на лошадь и поехал догонять пленных. По дороге вернул всех н. чинов конвоя на позиции, а сам стал опять во главе пленных и сам лично их привел генералу Пржевальскому.

Зашел в штаб сам я один впереди – за мной шли пленные генералы и другие офицеры.

Отрапортовал: «154 п. Дербентского полка Капитан Вашакидзе I представляет плененных – Командира IX тур. Корпуса Исхана-Пашу и других». Ген. Пржевальский поздоровался со мною и сейчас же заговорил с пленными, которых завели в комнату и посадили.

Я немного погодя – попросил ген. Пржевальского спросить Исхана-Пашу: не обидел ли чем я их или мои солдаты?

Исхан- Передал, их я не обидел и доволен обращением моим Я попросил разрешения уйти.

Картина шествия пленных была величественная. Аскеры, лошади, мулы, ослы, навьюченные верблюды и проч. все в перемешку – масса эта двигалась к Н. Сарыкамыш. Голова пленных была в Саркамыше, а хвост еще в лесу на горе.

Радость была какая, все хватают меня целуют; говорят Слава Богу хоть душа сегодня отдохнет и проч.

Из штаба ген. Пржевальского я направился пешком в сопровождении телефониста к Командиру полка Кн. Нижарадзе с докладом. Радости его других, здесь находящихся, не было пределов

Князь Ниж[арадзе] меня сейчас же по случая взял в штаб отряда к Начальнику Сарыкамышского отр[яда] Ген. Берхману и представил меня.

Все целуют опять, поздравляют и проч. Ген. Берхман приказал назначить особых офицеров для сбора и своза с гор трофеев, которых оказалось изрядное количество.

                                                       Трофей 22 декабря 1914 г.

1. Пленными: Командир IX тур. корпуса Исхан-Паша.

Три начальника дивизий /17, 18, 29/ все со штабами.

107 прочих штаб- и обер-офицеров, более 2^х т[ысяч] аскеров; медицинский персонал.

1. Взято с боя 4 орудия и 6 пулеметов; без боя 4 орудия и 18 пулеметов, масса патронов, снарядов, лагерь, госпиталь, лошадей, мулов, вьючных и проч. животных.

Все трофеи сданы особо назначенными офицерами в распоряжение Начальника отряда ген. Берхмана.

Если бы 14 рота запоздала бы на ¼ часа времени – то все успели бы уехать и отойти на восток, на соединение с X тур. корпусом; на месте бивака могли бы застать только раненых и больных, обоз готовый, т.е. был на вьюках ушел бы тоже самое.

Из разговоров с пленными выяснилось, что они совсем не ожидали меня именно с этой стороны, куда был выслан один табор. Но табор этот моей ротой был отогнан вправо на восток в горы. Потому турки и спрашивали: куда делся их табор и как я мог к ним явиться этой /восточной/ стороны.

Эта неожиданность и что путь отступления отрезали заставило их сложить оружие, т.к. рота частью обошла фланг.

Пластуны сильно запоздали, т.к. оказывается заговорились с моим батальонным командиром и другими офицерами наших рот.

Очевидно каждый из встречных говорил о своих действиях.

Пластуны наступали на их правый фланг, так что гнали их /турок на путь отступления/ – на восток. Они и ушли, если бы не оказалась 14 рота с востока.

Но к сожалению я не мог 22 декабря на биваке противника – ни одного офицера, как своего полка так и пластуна.

Такое дело вызвало зависть и интриги, что брали их в плен, чуть совсем не устранили меня и 14 роту.

 Многие были награждены по Высочайшему Повелению Георгиевскими крестами, как особо выдающихся. За содействие пластуны получили кресты вне разбора их дела Георгиевской Думой.

«Русский инвалид» от 27 мая 1915 г. за № 114 – подполков. Нагорскому Романенко – Георг. Кресты.

Был отдан приказ войскам Сарыкамышского отряда от 24 декабря 1914 г. за № 31, где объявляется благодарность многим и капитану Вашакидзе, захватившему в плен со своей славной 14 ротой Дербентского полка весь старший командный состав девятого корпуса .. и т.д. Подпись – Берхман.

Писалось в разных газетах об этом деле:

1. Русское слово – от 13 янв. 1915 г. за № 9.
2. Кавказское слово – от 9 янв 1915 г. № 6.
3. Закавказс[кая] Речь от 17 марта 1915 г. № 62.
4. Тифлис[ский] Листок от 16 янв. № 12 – Пленные турецкие офицеры.
5. Телеграмма Государя Императора от 9 янв. 15 г. в Русском Слове в № 6.

Подпись Вашакидзе под докладом полковнику Эсадзе

Лучший материал, расследования представленные на разбор дела Георгиевской Думой, заседавшей в начале июля месяца 1915 г. в гор. Карсе, которая мне и присудила Орден Георгия 4 ст. по статуту (п.15, 8 ст.)

 За Богом молитва, за Царем служба не пропадет – говорит русская поговорка.

                       Тарас Давидович Вашакидзе, капитан 154 п. Дербентского полка.

Кончил Тифлис[ское] пех[отное] училище в 1895 г. при начальнике училища полковнике ген. штаба Колюбакине.

Вышел подпрапорщиком в 154 п. Дербентский полк; все время в полку. Ротой 14^й командую с 16 октября 1913 года на законном основании.

Уроженец Кутаисской губернии того же уезда, села Большия Губы.

                                                                                              Капитан Т. Вашакидзе

Источник: Центральный государственный исторический архив Грузии (ЦГИАГ), ф. 87, оп. 2, д. 55. 

 -------------------------------------------

                                       М. Шахтахтинский. Маленькая языковедная заметка

                                             ( Военная газета "Русский инвалид",  1915))

Взятого в плен нашими доблестными войсками на Сарыкамыше турецкого корпусного командира называют не Исхан-паша, как ошибочно пишут его имя во всех сообщениях печати из Кавказа, а Ихсан-паша.

Ихсан – очень распространенное имя во всем мусульманском мире. Оно – арабское слово, означающее – благодать. Османские тюрки его произносят ihsan, а персияне и закавказские мусульмане – ehsan. В русский же официальный язык оно вошло под графиею – эксан. Вероятно потому, что его фонетически подвели под категорию многочисленных иностранных слов, употребительных на русском языке, которые начинаются на экс, как наприм.: экспедиция, экспроприация, эксперт и т.д. В Закавказье это имя носил Нахичеванский хан, добровольно сдавшийся в 1826 году со своим ханством и своею крепостью Абас-Абад русским войскам, состоявшим под командою графа Паскевича-Эриванского. Эксан-хан, назначенный русским правителем своего ханства, умер в чине русского генерал-майора.

Оба его сына: Исмаил-хан и Кельбали-хан служили на русской военной службе, отличились в русско-турецких войнах 1853-56 и 1877-78 годов и оба умерли в генеральских чинах.

Неоднократно отличивщийся в настоящей войне генерал-адъютант хан Гусейн-Нахичеванский – внук вышеупомянутого генерала Эксан-хана и сын генерала Кельбали-хана.

Наверно армяне перековеркали «Ихсана» в «Исхан, приближая его фонетически к более известному им армянскому имени Ишхан.

----------------------------

Печатается по:  Шахтахтинский М. Маленькая языковедная заметка//Русский Инвалид (СПб). - 1915 - №8, с. 3. - 10 января.

Цифровая версия представлена Н. Ф. Ретиным 

Просмотров: 1944

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: