Символ Грузии

Меж Сциллой и Харибдой

Писать в российской прессе о современной Грузии — для грузина задача неблагодарная. Любой автор, который рискнет затронуть ряд болезненных тем (от порушенной территориальной целостности до причин войны 2008 года), вряд ли избежит обвинений в субъективности и попадет в итоге — с высокой долей вероятности — под словесный обстрел с противоположных берегов...

Но с другой стороны, несмотря на ставшие, к сожалению, привычнымы драматизм и почти полный застой в грузино-российских отношениях, задача эта, как все полузапретное, чрезвычайно интересная. А быть может, не только интересная, но еще и полезная, хотя порой очень непросто различить невидимую грань между пасквилянтством на свою страну и той дозой нелицеприятной критики, что необходима для ее же здравия.

Несмотря на все эти соображения, еще и еще раз спрашиваю себя: допустимо ли стирать на людях грязное национальное белье? Это весьма серьезный вопрос для любой маленькой страны и конкретно для Грузии, тем более, что вечно тлеющий конфликт возник отнюдь не сегодня. Другое дело, что современные политики и политиканы очень уж постарались для того, чтобы придать ему оригинальные геополитические измерения. С моей точки зрения, искать корни этого конфликта в исторических дебрях правления царя Ираклия конца XVIII века малопродуктивно. Взаимные претензии современных политиков двух стран берут начало не в тумане двухсотлетней давности, а гораздо ближе — в советском прошлом.

Конечно, при создании модели конфликта всяк волен отталкиваться от разных исторических фактов: от оккупации 11-й армией Первой Грузинской республики в феврале 1921-го, от кровавого подавления антибольшевистского восстания 1924-го, от момента смерти Сталина, от таинственного умерщвления Лаврентия Берии и даже от вывертов национальной политики дорогого Никиты Сергеевича. Как знать, если у «верного ленинца» хватило бы ума воздержаться от расстрела массовой демонстрации в Тбилиси 9 марта 1956 года, то может мы избежали бы и последующего отчуждения двух народов, и впоследствии, на неровном изгибе девяностых, единая и мирная Грузия нашла бы себе достойное место в одном ряду с Россией, Белоруссией и Казахстаном, а вовсе не с далекими от нее по ментальности и географии — при всем к ним уважении — прибалтийскими странами. В Грузии и по сей день живуча версия, согласно которой «главный кукурузник», ослепленный ненавистью и чувством мести за расстрелянного сына лично к Сталину, не только перенес эту ненависть на породившую великого вождя нацию, но даже собирался было «подать вагоны» для высылки всех грузин оптом куда-нибудь в сибирские или казахстанские степи. Документального подтверждения этой легенды нет, но в Грузии каждому известно, что сдержать непредсказуемый хрущевский гнев удалось лишь его же ставленнику, руководителю республики Василию Мжаванадзе... Угроза выселить целый народ — пусть и не прозвучавшая вслух, пусть и недоказанная, но технически осуществимая — слабо подпадает под действие принципа презумпции невиновности и ассоциируется, вольно или невольно, с возможностью совершения геноцида по этническому признаку. Для массового национального сознания это одна из наиболее непереносимых и трудно прощаемых провинностей...

Одним словом, поводов и причин для обид предостаточно. Все эти придуманные и реальные обстоятельства конца 50 — начала 60-х годов слишком глубоко отложились в глубинных пластах коллективной национальной памяти, возбудили никому не нужные комплексы вины, превосходства, преследования и т.д. Таким образом в тот период советской истории, в целом неплохой и известный больше как «хрущевская оттепель», добрым отношениям между грузинами и русскими была нанесена труднозаживаемая рана, от которой не удалось полностью избавиться даже в последующие, весьма благостные застойно-застольные времена.

Но как бы там ни было, мы — соседи. Географически Россия ближе к Грузии, чем США, и так будет всегда, несмотря на всю американскую помощь за последние четверть века, вместе взятую. Поэтому рискну утверждать, что многие ныне помалкивающие видные грузины хотели бы заручиться поддержкой Кремля, активнее сыграв на поле улучшения грузино-российских отношений. Но они оказались меж Сциллой и Харибдой. С одной стороны, эти люди боятся попасть под огонь критики не столько местных националистов, сколько куда более корыстных и фанатичных «европеизаторов», давно связавших свое политическое и личное благополучие с курсом на так называемую «евроинтеграцию». С другой, им грозит опасность стать жертвой российского, скажем так, «непонимания». Ведь исполнительная власть Российской Федерации — несмотря на высокопарную риторику некоторых думских патриотов — куда больше, чем власти любой Прибалтики, боится призрака СССР и его юридического восстановления. Даже в том фантастическом случае, если титульные народы бывших республик вдруг все вместе сойдут с ума и проголосуют на референдумах за восстановление Союза ССР в прежнем виде, это окажется весьма затратным мероприятием. Новая либерально-демократическая Россия с момента своего рождения в качестве суверенного государства всеми доступными для нее средствами — от экономических, силовых и до политико-пропагандистских — рьяно (хотя и скрытно) способствовала и поныне способствует приходу к власти в бывших союзных республиках антироссийских, националистических сил, а в ряде случаев заботилась о стабилизации подобных режимов (во всяком случае, так было до начала украинского кризиса, присоединения Крыма и известного донбасского кровопролития). Так что Грузия отнюдь не печальное исключение из правила.

Считаю себя обязанным напомнить очевидное: весьма прискорбно, но пора забыть о той прежней, веселой, дружелюбной Грузии — терпимой, легкой на руку, помыслы и подъем, свободно и с удовольствием изъясняющейся по-русски и столь хорошо знакомой советским людям старших поколений (и моим ровесникам, в том числе). Она, увы, кончилась! Однобокие и бесчеловечные реформы девяностых, густо замешанные на разного рода «национализмах», породили Грузию антисоветскую и химерическую, преисполненную «европейских» иллюзий, с мазохистским зудом переписывающую собственную новейшую историю и без конца конфликтующую со своим окружением. Государство с невнятным прошлым, невнятными границами и еще более невнятным будущим. В этом, кстати, моя страна, отнюдь не одинока, ибо таковой или похожей оказалась пагубная судьба (в той или иной степени различная, но по сути одинаковая) всех бывших союзных республик без исключения.

Все мы знаем и помним, каким диким образом развивались события на советском пространстве начиная со второй половины 80-х годов прошлого столетия и вплоть до сегодняшнего дня. И хотя после развала и исчезновения с политической карты мира нашей общей Родины — Советского Союза — давно уж нет на свете единого советского народа в прежнем понимании, однако постепенно выясняется, что корабль с горделивым названием «СССР», вопреки ожиданиям и надеждам его врагов, все же не затонул полностью и окончательно, а дрейфует по волнам памяти и в нашей общей больной совести ввиде своеобразных обломков. Той, великой, державы уже действительно нет, но пока в живых числимся мы — отмирающие в «суверенных» республиках реликты, взращенные на почве советской еще культуры — разговоры на тему «как хорошо было тогда» не прекратятся. В частности, под «реликтами» я имею в виду и тех моих соотечественников — граждан Грузии, которым до сих пор отнюдь не чужды ни русский язык, ни русская литература, ни ценности «дружбы народов СССР», пускай придуманные и искусственно привитые, но такие реальные в лучших своих проявлениях. Да, пусть мы сейчас и в меньшинстве, но зато обладаем бесценным опытом, разумом, исторической памятью, по-прежнему предпочитаем дружбу народов вражде между ними, не ленимся сравнивать день сегодняшний со днями вчерашним и позавчерашним и даже делать из этих сравнений кое-какие выводы. И можно ли корить нас за это?

Три формы правления

Начну издалека, с расхожего напоминания о том, что в стратегическом плане небольшая по размерам и населению Грузия все еще остается — хотя и в меньшей степени, чем в советскую эпоху, — ключевой страной Южного Кавказа и его своеобразным магнитом. Сказано это отнюдь не в обиду Азербайджану и Армении (обе эти конфликтующие меж собою страны сегодня развиваются быстрее Грузии — в том числе и благодаря тому, что они так и не стали объектами авантюрных «цветных» экспериментов и сохранили более-менее нормальные отношения с Россией). Особое положение Грузии коренится во влиянии православной традиции и срединном географическом положении страны. Свою роль играет и культурное наследие тех полузабытых времен, когда Тифлис — в коем пребывала резиденция наместника его императорского величества на Кавказе — становился культурным центром региона подобно тому, как прикаспийский Баку стараниями Ротшильдов, Нобелей и Витте превращался в промышленный центр Закавказья. Ереван же, несмотря на древность своего происхождения, оформился как развитый современный город позже, уже при советской власти.

Кстати, и в прошлом, и сегодня подобное положение Грузии было не всегда выгодно населению, ибо обуславливало повышенную уязвимость территории с военно-стратегической точки зрения (особенно в конфликтных ситуациях, когда Кавказский хребет не мог считаться помехой). Но так уж вышло, что на планете не нашлось для грузин иного места. Историческая судьба страны сложилась так, что на ней и сегодня пересекается слишком много внешних интересов и силовых линий, а потому не стоит надеяться, что Грузия будет предоставлена самой себе, в особенности в условиях мировой глобализации, постепенно стирающей государственные и прочие границы. Ныне американский дипломат, сидящий в наиболее крупном на Южном Кавказе посольстве США в отдаленном от центра города тбилисском районе Глдани, определяет персональный состав грузинского правительства куда в большей степени, чем все депутаты нашего парламента вместе взятые. Такова довольно прискорбная черта геополитической реальности — вопреки «детским» иллюзиям первых лет «независимости и суверенитета».

После завершения советского этапа истории Грузии и повторного объявления ею независимости в 1991-м (о первой независимой Грузинской демократической республике (1918—1921) говорить  здесь не стану) страна пустилась в плавание по бурным волнам мировой политики. То, что весьма амбициозное, но на деле довольно-таки утлое суденышко с весьма скромным водоизмещением, получив ряд пробоин, до сих пор не перевернулось и не затонуло, — это заслуга не столько ее незадачливых капитанов, сколько матросов, слишком часто бессловесных, но все еще вынуждающих считаться с собой в критических ситуациях.

За примерами далеко ходить не надо: за первые десять-пятнадцать лет после объявления независимости Грузия пережила чуть ли не полный набор испытаний с предсказуемым отрицательным исходом. Диапазон злоключений чрезвычайно широк. От войны гражданской до войны за территориальную целостность. От государственного переворота 1992 года до государственного переворота 2003-го. От гибели затравленного в мингрельских лесах бывшего советского диссидента, сына известного грузинского писателя-классика и одновременно пламенного национального лидера и первого избранного на свободных выборах президента страны Звиада Гамсахурдия до возвращения на трон не менее пламенного горбачевца, бывшего члена Политбюро ЦК КПСС и министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварднадзе. От этночисток в отношении грузин в Абхазии и до всплесков собственного «дикого национализма» в отношении нацменьшинств. От набегов неофициальных вооруженных формировании на города и села в стиле Калверы, бандита из знаменитого вестерна, до невиданной ранее по масштабам коррупции. От отсутствия зарплат, тепла и света до каждодневно галопирующей инфляции. От криминального «беспредела» до постепенного выталкивания Грузии «московскими властными западниками-демократами» в американскую зону влияния. Список можно легко продолжить, но стоит ли? Все это слишком общеизвестно. Правда, президенту Шеварднадзе к концу девяностых все же удалось несколько стабилизировать ситуацию внутри страны, и к началу нового столетия Грузия подошла пусть и не вполне состоявшимся, но все же государством с собственными формальными институциями, с политиками, игравшими по постсоветским «понятиям и правилам», с выборами, с новой конституцией, с посольствами в разных странах, с правящим большинством в парламенте и т.д.

Если же для удобства принять за новую точку отсчета наступление текущего двадцать первого столетия, то за пятнадцать прошедших лет Грузия успела пережить три формы правления.

Первая: завершающая фаза становления «дикого капитализма» постсоветского типа под руководством тандема Шеварднадзе—Жвания (последний — спикер парламента, скончавшийся в феврале 2004-го при невыясненных обстоятельствах), продлившаяся до 2003 года.

Вторая: неолиберально-авторитарный режим личной диктатуры Михаила Саакашвили (2003—2012), захватившего власть на волне происшедшей в ноябре 2003-го «цветной революции роз». Все годы пребывания у власти наши «цветные революционеры» изо всех сил позиционировали себя в качестве «прозападной демократической витрины», что не удивительно, поскольку изначально были ставленниками определенных политических сил как США, так и — не удивляйтесь — России. Внутри страны их режим превратился в кошмар для многих моих соотечественников, ибо осуществлял реформы насильственными методами. Вместе с тем, несмотря на то что страна до сих пор еще пожинает плоды правления Саакашвили, не все они однозначно ядовиты. Надо признать, что в итоге девятилетнего нахождения «Национального движения» у власти ушел в прошлое невыносимый, жуткий бардак, столь характерный для последних лет эпохи Шеварднадзе. Было бы несправедливым отрицать вклад Саакашвили и его команды в наведение элементарного порядка. Однако атмосфера насилия и беззакония, царившая в стране, наряду с потерей значительной доли поддержки со стороны западных патронов, привело «Национальное движение» к банкротству на парламентских выборах 1 октября 2012 года.

Третья: приход к власти на этих выборах разношерстной межпартийной коалиции «Грузинская мечта» во главе с миллиардером-благотворителем Бидзиной Иванишвили. В предыдущее десятилетие он стал известен широкой грузинской общественности и, прежде всего, обнищавшей интеллигенции именно своей благотворительностью. Принадлежащий Иванишвили банк «Карту» годами спонсировал избранных интеллигентов, причем получаемые ими суммы иногда в десятки раз превышали их официальные зарплаты. Разумеется, такая широта души не могла пройти незамеченной. Впрочем, это не мешало тому же Иванишвили ранее в течении ряда лет наряду с другим известным американским «филантропом» Джорджем Соросом финансово поддерживать режим Саакашвили до тех пор, пока тот грубейшим нарушением прав человека, внесудебными и судебными расправами над оппозиционерами и силовым перераспределением собственности в интересах своего клана настолько себя скомпрометировал, что ассоциировать себя с ним перестало быть выгодным.

Плоды обещанной демократии

Причины, по которым «революция роз» вообще стала возможной, конечно же, ошибочно искать лишь за пределами родной страны. Корни ее здесь, на грузинской земле. Бесспорно, дело не обошлось без активного вмешательства извне, и только очень наивный человек не узрел бы связи в том, что вслед за «розовой» революцией на проспекте Руставели свершилась революция «оранжевая» на киевском майдане. А уже потом произошли известные события в Киргизии, в Узбекистане, в Азербайджане. Но как бы ни была высока степень вмешательства заинтересованных внешних сил, без наличия благодатного гумуса многомиллионные инъекции из-за океана были бы обречены на растворение в местной почве. Пора признать раз и навсегда: кабы не нагромождения несправедливостей, совершенных и поныне совершаемых на постсоветском пространстве «героями капиталистического труда» во имя торжества демократии и рыночной экономики, мы — все бывшие наши народы — не дошли бы до жизни такой.

Взять хотя бы пример моей родной Грузии. Какие плоды обещанной демократии выпали на ее долю — вернее на долю обычных, среднестатистических ее граждан — за двадцать пять постсоветских лет, кроме, разумеется, свободы и независимости? Свобода — это, конечно, прекрасно, но одним ее воздухом сыт не будешь, да и независимость как таковую намазать на хлеб невозможно. Любой идеализм имеет свои естественные пределы, а потому любое новоявленное государство, стремящееся не на словах, а на деле укреплять свой суверенитет, просто обязано научиться с умом распоряжаться вдруг привалившим к нему богатством.

Что же после распада СССР мы получили в Грузии — одной из наиболее благополучных в материальном (да и в культурном) отношении республик? Нескончаемые этнические и гражданские конфликты, инспирированные то ли злой внешней волей, то ли собственной глупостью, либо тем и другим вместе. Изъятие вкладов и сбережений населения. Наиболее глубокую на всем постсоветском пространстве искусственную инфляцию и, как следствие, массовое обнищание трудящегося люда (не путать с «новыми грузинами»). Гигантскую коррупцию (хотя, говоря по правде, о какой коррупции могла идти речь, если прожить на официальную зарплату было невозможно, а половина трудоспособного населения как не имела работы тогда, так не имеет ее и сейчас?). Недостойный для цивилизованного общества конца двадцатого столетия энергетический кризис. Прибавьте к этому каждодневную несправедливость, процветавшую под идеологическим прикрытием праволиберальных экономических теорий... И так далее.

Не удивительно, что попавшая в руки аферистов страна быстро подсела на внешние финансовые инъекции, набрала долгов и практически свела нежданно-негаданно свалившуюся на нее независимость к символике, риторике да к ежегодным ритуальным представлениям. И главное: всего за несколько лет она успела потерять ряд своих провинций, получив вдобавок к своему и без того нищающему и вымерзающему в городах центральной Грузии населению еще и многотысячную массу беженцев и перемещенных лиц. Причем, наряду с чисто гуманитарными аспектами абхазской и юго-осетинских проблем, не следует забывать и о материальной, экономической стороне вопроса.

Взять хотя бы самое малое: резкое сокращение береговой линии и утерю традиционных черноморских курортов. Не стоит и уточнять, что если абхазская автономия не вернется назад на любых мало-мальски разумных условиях, то Грузия фактически утратит перспективу развития морского туризма и соответствующие отчисления в свой бюджет. В конце концов, равнодушному большому миру наплевать на то, кому будет юридически принадлежать пара десятков тысяч квадратных километров где-то там, у подножья далеких кавказских гор. Может, я и заблуждаюсь, но в случае, если мирный процесс окончательно зайдет в тупик, мне крайне трудно будет представить себе грузинского политика (кем бы он ни был: страстным поклонником Маккейна или Сороса либо отъявленным противником их обоих) за таким занятием, как подписание документа о признании независимости Абхазии или, тем паче, о мирной ее передаче братской России.

Теоретически целостность страны можно сохранить, если ужаться в размерах. Таков, кажется, европейский подход, успешно апробированный в бывшей Чехословакии (мирно) и менее успешно в бывшей же Югославии (после кровавой бойни), но у нас такой способ вряд ли применим. Согласен: мирный путь к установлению всеобщего мира через трибунал типа Гаагского, возможно, и был бы наилучшим решением, но Гаага — это хорошо только в том случае, если всем сестрам достанется по вполне заслуженным серьгам. А как раз это-то у нас и маловероятно. На Кавказе как-то не принято выдавать своих военных преступников международному правосудию. На Балканах уже выдают, а на Кавказе — пока нет. Хотя на словах все признают, что никому не разрешено поощрять геноцид, прикрываясь борьбой за национальные интересы, но на деле после распада СССР интересы у каждого кавказского государства — не говоря уже об автономиях — свои. Поди-ка сведи их к общему знаменателю мирным путем!

Что ж, приходится признать, что страсть к национальной независимости — даже не к свободе и демократии, а именно к собственной государственности, — нанесла поражение ностальгическим воспоминаниям старших поколений, разбив вдребезги саму идею интернационального союза советских людей. И это произошло во всех концах бывшей великой державы. Уже тогда, когда газетные передовицы пестрели призывами к «перестройке» и «ускорению», неумолимо наступала на нас новая эпоха — эпоха псевдобуржуазных перемен, эпоха даже не индивидуализма, а дикого ковбойства времен освоения американцами индейского запада. Только вот в отличие от ковбоев-янки, мы-то хорошо знали, что такое нормальная жизнь, свет и тепло в домах, и не могли даже гадать о том, что простая лампочка Ильича в одночасье превратится в роскошь. Объективно распад СССР оказался невыгоден большинству, он отнял у простых людей куда больше, чем им же дал. Наивность оказалась наказуемой...

Победа формы над содержанием

Феномен грузинской «революции роз» обернулся триумфальной (пусть и временной) победой формы над содержанием. Тогда у нас в Грузии резко поменялось не что иное, как форма. Изменились не строй, не ментальность общества — люди-то остались прежними: новоявленные наши «буржуа» как были компрадорами при Шеварднадзе, так и остались ими же при Саакашвили. Сменилась именно форма как внешнее выражение смены вех, или, иначе говоря, назревших и перезревших перемен, глубинный смысл которых не вполне еще понятен.

Правящий слой страны тогда резко помолодел. На руководящие должности массово назначались партийные активисты «Национального движения» лет двадцати пяти-тридцати, реже с умеренно полным, а чаще с неполным высшим образованием, вроде краткосрочных курсов в каком-нибудь модном европейском или американском колледже. Запись в трудовой книжке такого чиновника считалась неважной, а часто такой книжки и вовсе не было в природе. Основными достоинствами считались политическая лояльность прозападному курсу и личная преданность Михаилу Саакашвили. Действительный уровень компетентности руководителя такого типа уже по определению не мог играть сколь-либо значимой роли, и в глубине души подобный выдвиженец — кроме наиболее тяжелых случаев самообольщения — и сам был способен трезво оценивать свою истинную ценность.

Упомянутая выше смена вех не только открыла амбициозным молодым людям путь к недосягаемым ранее должностным высотам, но и убедила многих из них в том, что наличие жизненного опыта — качество сугубо отрицательное. В конце концов, их жизненные установки формировались в крайне неудачные для Грузии девяностые годы, в период, когда в истинность известной максимы «после нас хоть потоп» поневоле уверовали и гораздо более зрелые люди. Поэтому драматичную и шумную передачу власти от старших к младшим, вошедшую в историю современной Грузию под ярким названием «революции роз», вполне допустимо рассматривать и как расплату за старые грехи, как реакцию на содеянный в роковые девяностые «беспредел», как своеобразную месть недообразованых потомков за свое несчастливое детство, отрочество и юность.

В основу массовой поддержки «революции роз» (ну не могу я здесь не кавычить — ибо строй-то как был олигархическим, так таковым и остался) легли не позитивные идеи переустройства коррумпированного общества или неприятие крайне несправедливых правил экономической игры, а всеобщее разочарование. К началу двухтысячных годов у подавляющего большинства населения сформировалась чуть ли не физиологическая, животная ненависть к обанкротившемуся президенту Шеварднадзе. Следует признать, что молодежный переворот не только подверг шоковой «терапии» всю бездарную и глубоко коррумпированную систему государственного управления, успевшую сложиться в Грузии после развала СССР, не только реанимировал надежду на возмездие, которая никогда не умирала у вытесненных на и за обочину прогресса аутсайдеров, но и ввел в обиход особое, основанное на ущемлении человеческого достоинства и материального благополучия противников политическое поведение в стиле «красных кхмеров». В конечном счете это и сгубило юных триумфаторов.

Игра по правилам

К осени 2012 года где-то за океаном возобладало, думаю, понимание того, что долготерпение грузинского народа не безгранично и «своего сукиного сына» пора убирать из большой политики, хотя бы и на время. Причем законы демократии требовали, чтобы смена правителя произошла путем выборов, а не переворота. Само же проведение выборов и обеспечение их успешного исхода было делом техники.

Сценарий мирной передачи власти от Саакашвили к Иванишвили был, по-видимому, заранее составлен в тех же политических «центрах принятия решений», в которых девятью годами ранее была определена судьба предшественника Саакашвили Эдуарда Шеварднадзе. Разумеется, я намеренно упрощаю схему. Саакашвили очень не хотелось покидать поле боя побежденным, и в течение всего 2012 года он и его партия вели на международной арене жесточайшие арьергардные бои и всячески оттягивали сроки проведения выборов. Но, как видно, решение о смене власти в Грузии было уже принято. К тому времени правящий режим был настолько дискредитирован, что при ином раскладе американцы рисковали вообще потерять Грузию целиком. Особое возмущение общественности вызвали дополнительные свидетельства о преступности режима, как-то уж очень подозрительно вовремя оказавшиеся в руках массмедиа к началу предвыборной кампании. Речь идет о видеозаписях пыток в Глданской тюрьме, а также о сделанных тайно съемках сексуальных совращений известных лиц, которые были показаны по нескольким телеканалам. Большую часть этих документов новое правительство публично уничтожило, признав их потенциальным орудием возможного шантажа. Замечу, однако, что в полную ликвидацию позорных файлов верят далеко не все.

Для правильного понимания происходивших тогда событий следует учесть еще один фактор. А именно психологическую атмосферу того периода — атмосферу ужаса перед постоянными телефонными прослушками, неожиданными увольнениями с работы, арестами, политическими процессами, изъятиями имущества и собственности, перед продолжением репрессии в случае возможной повторной победы «Национального движения»... Ведь задолго до выборов шантаж превратился в образ жизни. Люди постоянно опасались за свободу и даже за жизнь, свою и своих близких. Вот что на деле оказалось главным «достижением» меритократа Саакашвили.

Люди, голосовавшие за Иванишвили и его «Мечту», в большинстве своем надеялись (многие по наивности и поныне надеятся) на восстановление поруганной справедливости и отмену тех неправедных законов, посредством которых осуществлялась та самая «меритократическая» несправедливость. Избиратель «Мечты» возлагал свои надежды на справедливое возмездие, на кару, которая согласно обещаниям ожидала наглых и безграмотных фанатиков-«националов», которые бесчинствовали в течение чуть ли не десятилетия и не только безнаказанно «отжимали» собственность у разбогатевших при Шеварднадзе чиновных предпринимателей, но и пустили по миру многих «старых» советских интеллигентов. Отдельной строкой можно выделить сложные отношения команды Саакашвили в сообществом «воров в законе». С одной стороны, был принят закон, разрешающий привлечение к ответственности только за устное признание в принадлежности к воровскому миру. С другой — у людей Саакашвили, по слухам, сохранялись весьма специфические и взаимовыгодные отношения с наиболее выдающимися «ворами в законе» за пределами Грузии... Таким образом, грузинский избиратель, прогоняя из правительственных кабинетов команду Саакашвили, прежде всего рассчитывал на восстановление попранного достоинства и какую-то материальную компенсацию за понесенные потери. Мало кто из простых граждан мог бы предположить, что президенту Грузии, публично обвиненному оппозицией в массовых и грубейших нарушениях прав человека, удастся увильнуть от судебной ответственности.

Саакашвили сдал власть пусть и нехотя, но в целом мирно и без особых эксцессов. Многие наблюдатели полагают, что он в ходе предварительных кулуарных переговоров получил гарантии личной безопасности, возможно, еще до подсчета голосов на выборах. Более того, в качестве оппозиционной политической силы было сохранено «Национальное движение», не получившее справедливого наказания за содеянные грехи.

После выборов Саакашвили, как и было предусмотрено конституцией, еще с полгода выполнял обязанности президента, а когда срок его полномочий истек, он был формально объявлен в розыск грузинскими правоохранительными органами. Однако несколько ранее те же самые органы сделали все возможное для того, чтобы он смог спокойно пересечь границу. Таковы, как видно, были правила игры, заранее навязанные премьеру Иванишвили. Привело это лишь к тому, что Михаил Саакашвили, вместо того чтобы отвечать на вопросы следователей в Грузии, объехал полмира, выступал с лекциями в американских и европейских университетах, давал многочисленные интервью, а в довершение всего возглавил Международный совет по реформе при украинском президенте Порошенко, а затем и стал одесским губернатором. На самом деле, нет ничего неожиданного в том, что социальный эксперимент с участием Саакашвили и его команды перекочевал не куда-нибудь, а на Украину. Ведь майданная власть тоже объявила курс на прозападные реформы и на «вхождение в Европу» любой ценой, и как тут ей обойтись без антироссийских советов вездесущего Мишико, в течение многих лет проводившего за рубежом (как видно, исключительно в познавательных целях) куда больше времени, чем в рабочем кабинете возведенного им для себя же роскошного президентского дворца?

В общем, после судьбоносных выборов довольно быстро стало очевидно, что лидеры «Грузинской мечты» несмотря на всю их радикальную предвыборную риторику совершенно не намеревались устраивать в Грузии новый Нюрнберг и судить режим Саакашвили как таковой. А судить было за что — только за первые месяцы, прошедшие после формирования нового правительства, в республиканскую прокуратуру поступили десятки тысяч заявлений и жалоб на действия прежних властей, но ни одной такой жалобе — за редчайшим исключением — не был дан ход.

Одним словом, «сливали» Саакашвили таким образом, чтобы «слив» не стал необратимым и у новых властей не возникли бы сомнения в стратегическом курсе Грузии на интеграцию с Западом и на партнерство с НАТО. В тот исторический момент США как бы выбирали между плохим и худшим, но в обоих случаях «своим».

Что же касается России, то она довольно индифферентно наблюдала за процессами, развивающимися в Грузии. Прошлое Иванишвили (а ранее он, как известно, был крупным российским банкиром, имевшим доступ в святая святых большого российского бизнеса) позволяло Кремлю надеяться на его будущую лояльность. Надежду эту подкрепляло также то, что Иванишвили и другие лидеры «Мечты» в своих публичных предвыборных выступлениях постоянно призывали к улучшению российско-грузинских отношений и возлагали на Саакашвили и его правительство всю ответственность за войну 08.08.08 и последующий внешнеполитический крах — дипломатическое признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии. Обещаниям «Грузинской мечты» улучшить отношения между Грузией и Россией поверил не только Кремль, но и массовый избиратель.

В итоге все это привело к созданию нового парламента с весьма причудливой конфигурацией. В него не попала ни одна политическая сила, настроенная более или менее лояльно по отношению к России. Эта ниша уже оказалась занята «Мечтой», которой грузинский народ был благодарен за избавление от ига навязанных извне авантюристов и готов был тогда (но не сейчас) прощать ей решительно все. «Мечта» составила парламентское большинство. Однако и проигравшее «Национальное движение» получило 40 процентов голосов избирателей и не только не отправилось под суд, но получило парламентский зонтик и вожделенную депутатскую неприкосновенность. О том, что эти проценты образовались в результате приписок Центризбиркома, в Грузии говорили тогда все, кому не лень. Десятки лишних депутатских мест, подаренные «Националам», были, в частности, призваны ублажить западные посольства... Но ведь после драки кулаками не машут! И вот в результате сегодня, почти три года спустя, у нас в стране такая официальная парламентская «оппозиция», какая есть...

Управление из-за кулис

Итак, страна вручила власть известному олигарху-филантропу Бидзине Иванишвили, который в некий критический момент прекратил поддерживать правящий режим и бросил свои несметные финансы на создание собственной оппозиционной политической партии, а позже межпартийной коалиции «Грузинская мечта». Ныне считается, что Иванишвили своевременно выступил в роли чуть ли не Спасителя и избавил грузин от профашистского «Национального движения» и его неуравновешенного лидера.

Впрочем, не прошло еще и года, как «спаситель» официально сложил с себя обязанности премьер-министра и тем самым снял со своих плеч львиную долю ответственности за настоящее и будущее страны. А ведь на выборах доверчивый народ вручил власть ему и только ему, а не каким-то там «партиям» и крутившемуся вокруг сонму временщиков и подставных лиц. Самое смешное при этом, что вся полнота реальной власти как была, так и осталась в руках Иванишвили, без согласования с которым не принимается ни одно серьезное решение. Однако он более ни за что официально не отвечает. Так в современном и настырно стремящимся в Европейский союз государстве, вопреки всем известным ранее мировым политическим канонам, возникла совершенно уникальная и, пожалуй, невиданная ранее (по крайней мере, в относительно развитых и претендующих на демократию странах) модель государственного управления — некая «секретная» полумонархия. Ее реального правителя как бы нет на сцене. Он предпочитает управлять из-за кулис «по своим понятиям» на основе довольно широкого общественного консенсуса. В рамках традиционной политики такую модель управления, при котором государством руководит неофициальное лицо, невозможно ни оправдать, ни объяснить (впрочем, Грузия видала и не такое: в конце концов, после государственного переворота 1991 года и до воцарения Шеварднадзе она несколько лет находилась под управлением откровенных уголовников).

Мне довольно трудно навскидку припомнить какую-либо аналогию такому правлению. Разве что приходит на ум Ливия времен Каддафи, который тоже не занимал официальных постов в Джамахирии и объявлял себя лишь лидером ливийской революции. Однако Каддафи, как ни крути, был человеком публичным и амбициозным диктатором, чуть ли не со школьной парты настроенным на арабский национализм и свержение монархии, как и полагалось тогда молодому ливийскому офицеру. Ничего подобного об Иванишвили сказать нельзя, и трагичная судьба Каддафи, надеюсь, в перспективе грузинскому кулуарному лидеру не грозит. Народ в своей массе по-прежнему почитает его за избавителя от засланных извне казачков-фанатиков. Ну а если он покинул свой высокий пост — это, в конце концов, частное дело и личный выбор бизнесмена, имевшего «по понятиям» право на такой шаг. Другое дело, что он, конечно, никуда не уходил, и это прекрасно понимают все вменяемые граждане. И все же вряд ли стоит говорить о диктатуре и авторитаризме. Истинный банкир Иванишвили предпочитает тихие методы и кулуарное «ручное» управление, и такой подход, как ни странно, пока работает. Правда, я не вполне уверен, что это надолго. Грузия настолько уникальна, что общепринятые политические законы в ней не действуют. Поэтому не исключаю, что за их нарушение стране и обществу рано или поздно придется в какой-то форме заплатить.

С уходом Иванишвили его команда все чаще стала испытывать приступы растерянности. Довольно быстро выяснилось, что в «Грузинской мечте» явно не хватает ярких лидеров и сколь-либо независимых личностей. В качестве основной политической стратегии коалиция избрала курс на «кохабитацию» (сотрудничество) с «Национальным движением» внутри парламента и в рамках этого сотрудничества громогласно обвиняет оппонентов во всевозможных грехах. Очень удобно сваливать свои собственные непотребства, ошибки и просчеты на постоянных «мальчиков для битья». Столь зыбкое парламентское равновесие устраивает депутатский корпус в целом, по крайней мере, до поры до времени, до следующих выборов. Ну а в вопросах внешней политики всем парламентским фракциям остается лишь соревноваться друг с другом в прозападной и проамериканской риторике.

Таким образом, парламентская власть в стране поделена между «Грузинской мечтой» и «Национальным движением». Так было задумано с самого начала. Заокеанские кураторы Грузии как при Саакашвили, так и при Иванишвили поставили целью выстроить в Грузии двухпартийную систему управления по образу и подобию американской. В идеале коалиция «Грузинская мечта» и «Нацдвижение» должны попеременно сменять друг друга, и в их «братский спор между собою» не сможет вмешаться никакая третья сила, пусть даже исходящая из реальных национальных интересов Грузии и получившая поддержку большинства населения. Ничего удивительного или нового в таком подходе нет — от «крестных отцов» грузинской политики иного и не следовало ожидать. Ведь как раз в таком разделении властей и состоит смысл проводимой правительством «Грузинской мечты» политики «кохабитации», подразумевающей и неизменность прозападного курса, и поиск оптимального числа «козлов отпущения», и продолжение активной деятельности Саакашвили за пределами Грузии.

Правда, для создания столь легко управляемой двухпартийной системы ее конструкторам придется расчистить политическое поле настолько, чтобы прекратила существование внесистемная оппозиция, уже сегодня оттягивающая на себя около трети потенциальных голосов. В то же время, как показывают последние социологические опросы (пусть и ненадежные, проводимые весьма заинтересованными зарубежными организациями), рейтинг правящей «Мечты» за последние полгода сильно упал. Типичный грузинский избиратель терпеть не может «Националов» и все менее склонен доверять «Грузинской мечте». По его мнению, навязанная стране политика «кохабитации», то есть симбиоза изначально враждебных сил, почти ничего в его жизни не изменила, а если и изменила, то к худшему. Сейчас никто не рискнул бы гарантировать «Мечте» честную победу на предстоящих выборах 2016-го, несмотря на все миллиарды Иванишвили.

Но поскольку заокеанские спонсоры не собираются отказываться от действующей в Грузии двухпартийной модели, которая обеспечивает США геополитический перевес в регионе, то все чаще и чаще из гущи народной слышатся ропот и разговоры о том, что реальным правителем страны является не ее «спаситель» достославный Бидзина Иванишвили, а всесильный посол США в Грузии г-н Норланд. Одновременно усиливаются, с одной стороны, призывы к Иванишвили вернуться в публичную политику и официально взять бразды правления в собственные руки, а с другой — опасения, что в Грузии исподволь готовится почва для реабилитации Саакашвили и предпринимаются подковерные меры по его возвращению в Грузию на белом коне в случае, если «Мечта» потерпит неудачу на будущих выборах.

Кстати, я не узрел бы в таком варианте ничего невозможного. Беспринципная и последовательная «кохабитация» увеличила шансы возвращения Саакашвили к власти. Не будь «кохабитации», в недрах грузинского общества, скорее всего, уже давно бы родилась некая массовая объединенная «третья сила» как альтернатива парламентским партиям. Об этом говорят итоги упомянутых выше социологических опросов — всего за год количество сторонников вступления Грузии в Евразийский союз увеличилось более чем вдвое — с 14 процентов до 31 процента. И это в условиях, когда отношения с Россией остаются никудышными, территориальная целостность страны по-прежнему порушена, от приемлемого для себя решения этой проблемы Грузия отстоит далеко как никогда, а Путин нашему руководству еще ничего даже не предлагал.

Но пока о «третьей силе» можно лишь мечтать, и мы имеем то, что имеем. Правительство «Мечты» не выполняет и десятой доли предвыборных обещаний и может похвастаться только двумя бесспорными достижениями: в стране стали на деле соблюдаться базовые права человека и люди перестали бояться обращения к врачу, поскольку система медицинского страхования заработала более или менее эффективно. Сказалось, что Иванишвили поставил руководить грузинским здравоохранением медика, а не очередного «эффективного менеджера». В сфере управления наукой и культурой ничего подобного, увы, не наблюдается. И сегодня Грузия — это страна с постепенно падающим жизненным уровнем, слабой экономикой и заметно полегчавшей после ухода Саакашвили (почти на четверть) национальной валютой. Это государство, выживающее очень нелегко, со скрипом, и достигшее ныне высшей стадии «феодальной демократии», управляемой из-за кулис. Это бедная страна, где безработица зашкаливает за критические пределы, но грузины — народ жизнерадостный, экономически активный, и черных «джипов» на улицах Тбилиси неожиданно много, поскольку разница в доходах «верхней сотни» и широких народных масс впечатляюще постыдна. Но чего же другого ожидать, если все мало-мальские принципиальные экономические решения правительство «Мечты» принимает исключительно в интересах крупного капитала?

А меж тем уставший народ голосует ногами: согласно недавней переписи, население Грузии за четверть века уменьшилось на миллион с лишним... Уезжают! Но ведь кто-то же должен оставаться, кому-то ведь придется вытягивать страну.

Одним словом, Грузия — как всегда — на распутье…

Об авторе 

Лордкипанидзе Георгий Борисович — грузинский прозаик и публицист, биофизик, кандидат биологических наук, автор ряда рассказов и повестей на грузинском языке и одного романа — «Станция Мортуис» — на русском. 

 Источник: http://reportiori.ge/old/?menuid=48&id=74839

Фото - с помощью Google

Просмотров: 2247

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: