Корганов Михаил Иванович, капитан флота I ранга (1825-1878)

В семнадцать с половиной лет Михаил Корганов прошёл курс Морского кадетского корпуса и 3-го января 1843 года вступил гардемарином в службу в Балтийский флот. 

Два года учебной практики в звании гардемарина мало чем отличались от службы рядового моряка. С той  разницей, что требования к будущим офицерам предъявлялись более жесткие. За какую-нибудь оплошность гардемарин мог быть разжалован в матросы с туманной перспективой вернуть звание офицера. Так,  курсант Морского кадетского корпуса Евдокимов  был разжалован по ошибочному рапорту корпусного офицера в матросы, несмотря на многочисленные доказательства его невиновности. Только через четыре месяца ошибка была исправлена, и матроса произвели в мичманы, да и то после получения о нём одобрительного отзыва. И это – при полной  невиновности, что же говорить  о случаях, когда были действительные основания для разжалования.

Практику Корганов проходил в Кронштадте в переломное для военного флота время. Начиналась эпоха паровых машин, и парусные суда, романтические, летящие под напором ветра фрегаты,  бриги и бригантины уступали место паровым  кораблям. Переделка флота происходила медленно, через сопротивление, но уже становилось ясно, что век паруса сочтен, и пройдет два-три десятка лет, как все военные корабли станут паровыми. 

Гардемаринам приходилось осваивать оба типа судов, и удвоенная теоретическая и практическая подготовка не оставляла им и минуты свободного времени. Отрабатывались навыки по несению корабельной и штурманской службы, занятия по теории судовождения, выполнялись учебно-боевые задачи по управлению кораблями разного типа. Особое внимание уделялось  теории ведения  морского боя и отработке методики артиллерийских стрельб. Кроме того, как обычные матросы, гардемарины стояли на вахтах, драили палубы и убирали судовые помещения.

На 44-пушечном фрегат "Браилов" Корганов служил в 1846 г. (около 6 мес.) и в 1847 г. (около 6 мес.)

Практика заканчивалась сдачей экзаменов, по итогам которым присваивалось звание мичмана. Будущий офицер должен был знать, как определить течение в море на якоре и со шканцев, широту места, вычислить меридиональную высоту Солнца и скорость корабля, исправить нагрузку при рыскливости корабля, поверить склянки, исправить румбы, заменить потерянный в море руль и спасти корабль от сильной течи; как в отдалении сравнить силу своего судна с силой неприятельского и узнать, какое из них выиграет ветер при сближении;  как обогнать неприятеля, если тот побежал по попутному ветру, как построиться в линию баталии и исправить ее при перемене ветра.

В июле 1845 года Михаил Корганов успешно выдержал экзамен и был произведен в мичманы с назначением в 42 флотский экипаж Черноморского флота". Сшитый к выпуску офицерский китель украсился мичманскими погонами, а к званию и фамилии добавилось обязательное для нижних чинов обращение «Ваше благородие».

Парусный 84-пушечный корабль "Трёх Иерархов" - место службы Корганова летом 1846 и летом 1849 годов

Последнее плавание в чине гардемарина перед экзаменом Корганов совершил в 1845 году из Кронштадта в Ревель и обратно на трёхмачтовых парусниках «Арсис» и «Финланд». Мощные, грозные корабли своего времени, оснащённые восьмидесятью пушками, с несколькими сотнями членов экипажа, не могли не поразить вчерашнего гардемарина.

Декабрист Николай Бестужев, морской офицер, как и Корганов, выпускник  Морского кадетского корпуса, писал о первом знакомстве с военным кораблем:« В самом деле, никто не вообразит того впечатления, которое производит огромный корабль, плавающий на воде, вооруженный громадою пушек в несколько этажей, снабжённый мачтами, превосходящими высочайшие деревья, перепутанный множеством верёвок, из коих каждая имеет свое название и назначение, обвешанный парусами, не видными, когда подобраны, и ужасными величиною, когда корабль взмахнет ими как крыльями и птицею полетит бороться с ветрами и волнами» (Н. Бестужев, 1824).

Впечатления Корганова, поднявшегося на палубу «Арсиса», были усилены совершенным устройство судна: палубой длиной почти пятьдесят метров, удобным расположением артиллерии, удачной планировкой внутренних помещений и кают, маневренностью корабля.

Севастополь, вид с северной стороны, 1845.    Худ. И. К. Айвазовский

После двух лет службы гардемарином на Балтике Корганова перевели в Севастополь, на базу Черноморского флота.

Одно из первых плаваний на новом месте службы состоялось на 44-пушечном фрегате «Браилов» под флагом контр-адмирала Захарьина и под командой капитана 2 ранга Скрягина. 2-го января 1847 года фрегат отплыл из Севастополя и взял курс на запад, к северо-восточным берегам Кавказа.

Судно получило на флоте известность смелым поступком его первого капитана Федора Матюшкина, друга Александра Пушкина, который написал о будущем адмирале: Счастливый путь! / С лицейского порога/ ты на корабль перешагнул шутя/ И с той поры в морях твоя дорога, / О, волн и бурь любимое дитя?

Когда командир судна узнал о гибели Пушкина, он в нарушение устава, рискуя карьерой, распорядился дать траурный залп из всех 44 орудий.  

«Браилов» ни в первый раз ходил к берегам Западного Кавказа. Войну горцев с Россией всячески поддерживали турки, снабжая их оружием и продовольствием, к горцам постоянно наезжали эмиссары из Англии, Польши и других европейских стран, заинтересованные в устранении  России с Кавказа. Чтобы отрезать потоки снабжения извне, Россией от Анапы до границ с Османской империей была сооружена линия военных укреплений, давших впоследствии начало основанию Сочи, Адлера, Пицунды, Геленджика, Новороссийска и других городов. Для защиты крепостей вдоль берега курсировали военные суда, не дававшие возможности неприятелю пристать к берегу; при необходимости они вступали в сражение с осаждавшими крепости горцами, доставляли гарнизонам боеприпасы и  продовольствие. Старослужащие «Браилова» рассказывали новичкам, как в 1837 они высаживали десанты для строительства укреплений, а в 1840 году сами сходили на берег освобождать захваченный черкесами Вельяминовский форт.

В 1847-ом, во время похода Корганова,  на Черноморской береговой линии установилось спокойствие.  Набеги с гор  стали редкостью, оживилась меновая торговля, черкесы часто, чтобы не возвращаться домой, останавливались на ночь недалеко от форта, не предпринимая ни малейших попыток к нападениям.

Но угроза восстаний и бунтов в целом сохранялась – турки и англичане продолжали разжигать  недовольство горцев  и искали любого повода для обострения обстановки.  Офицерам «Браилова» скучать не приходилось. Освободившись от военных забот, они изучали рельеф морского берега, исследовали устья рек, определяли удобные для высадки и швартовки места, наблюдали за погодными условиями.

На транспорте "Сухум-кале" Корганов служил с 16 марта по 12 мая 1846 г.

Зима на Черном море – время впечатляющих, неимоверной силы штормов, приносивших немало бед русскому флоту. В декабре 1843-го транспорт «Сухум-Кале» стоял на двух якорях в благополучном, безопасном,  казалось бы, месте возле Геленджика, как  вдруг внезапно налетевшая буря сорвала судно и  бросила его на риф. Оно начало переламываться, и стоило больших сил, чтобы с трудом спасти экипаж. Транспорт был потерян, взамен построили новый, с таким же названием. Год спустя Корганов служил на новом «Сухум-Кале», развозил грузы по разным портам и хорошо знал историю с затонувшим предшественником.

Знал Корганов и о нашумевшей катастрофе 1838 года, когда в ночь с 30 на 31 мая свирепый шторм  на рейде Туапсе выбросил на берег и разбил пять  военных кораблей и восемь купеческих судов, на рейде Сочи — два военных и семь купеческих кораблей.

В 1874  году, в Тифлисе, на заседании  Кавказского отделения Русского технического общества капитан флота 1 ранга М. И. Корганов прочитал написанный им 34-страничный доклад  «Материалы для решения вопроса о выборе порта на северо-восточном берегу Черного моря».

Доклад М.И.Корганова о выборе порта на заседании Кавказского отделения Русского технического общества. Тифлис, 1874

В 34-страничном исследовании  были приведены результаты тщательного анализа записей шканечных журналов разных судов о действии и силе ветра в разных пунктах восточного берега Черного моря за 25-летний период времени, дополненные собственными  наблюдениями Корганова, что давало возможность обоснованного подхода к выбору места под порт. 

В стенограмме обсуждения доклада сохранилось живое свидетельство Корганова, бывшего непосредственным участником событий. "Действие боры в Геленджикской бухте хорошо известно морякам Черноморского флота, и мне самому не раз приходилось в осеннее и зимнее время с трудом отстаиваться на судах крейсирующего отряда на двух якорях со спущенным рангоутом;между тем, не много коммерческих судов, и даже европейских, которые могут выдерживать бору без дурных последствий, ибо они по большей части выходят в море без должного числа и веса якорей, с ненадёжными канатами, а малое число команды не всегда даёт возможность своевременно спустить рангоут для уменьшения напора ветра".

С похода на «Браилове» началось  увлечение Корганова гидрографией, которой он отдаст последние 20 лет жизни, превратившись в эксперта по строительству морских портов и организации судоходства на кавказских реках.

В октябре 1847 года Корганов получил трёхмесячный отпуск «по домашним обстоятельствам» и отправился  в Тифлис. На службу вернулся не в срок, - на три месяца позже, причиной чему, говорится в Послужном списке,  была болезнь, о коей     он «представил законное доказательство». Что стояло  за «домашними обстоятельствами», до недавнего времени  оставалось невыясненным.

Объяснение нашлось с год назад, когда  на сайт в поисках корней своего рода обратился гражданин Великобритании, учёный и фотохудожник Georg Gainsburg, кровный, как выяснилось, родственник Владислава Георгиевича Карганова.  Он  дал ссылку на книгу «Circassia», изданную в 1850 году в Нью-Йорке эсквайром Дитсоном, в которой рассказывается о возвращении в конце 1847 года из Севастополя в Тифлис, высланного десятью годами раньше за пределы Кавказа  Ивана Осиповича Корганова. Сопровождали его двое сыновей-мичманов, Михаил и Леон. Дитсон ехал в Тифлис в компании с тремя Коргановыми и был настолько очарован Иваном Осиповичем, что посвятил ему едва ли не половину книги.

Обратно на службу  Михаил Корганов отправился весной. 7 апреля 1848 года добрался до Новороссийска, погрузился на транспортное судно «Госточай» под командой лейтенанта Щеголева и через 10 дней ступил на севастопольский берег.

И сразу – в море. На этот раз его назначили руководителем практики с кадетами на хорошо знакомом ему по недавнему плаванию «Браилове».

В августе кадеты поспешили на занятия в Санкт-Петербург, а Корганов, продолжая оставаться на «Браилове», 27 сентября под командой лейтенанта Вердимана отправился в свой первый поход к Абхазским берегам. Борт на этот раз перевозил  войска, направленные на помощь гарнизонам  береговых крепостей.

К осени 1847 года под знаменами Шамиля объединились разноязыкие, прежде разрозненные племена, и усиленное войско двинулось на укрепления, чтобы, избавившись от русских, создать на территории Черкессии единую с Дагестаном и Чечней систему административного управления. Малочисленные гарнизоны крепостей, отрезанные друг от друга, с трудом держали оборону, «Браилов» спешил им на помощь - вёз  живую  силу, боеприпасы и продовольствие.

В сентябре 1849-го Корганова назначили на разведывательно-дозорный тендер «Проворный», направляющийся в составе отряда судов к берегам Абхазии.  Судно малых размеров, около двадцати метров длины, быстрое и маневренное, с небольшим числом стволов, - чтобы только огрызнуться при обнаружении и, пользуясь преимуществами в размерах, скорости и подвижности, уйти от преследования.

Шестаков Иван Алекссевич, капитан разведывательного тендера "Проворный"

Почти полгода ходил на «Проворном» мичман Корганов. Отрядом судов командовал будущий адмирал, лейтенант Шестаков,  известный «хулиган», выдворенный в юности за свои дерзости из Морского кадетского корпуса в  год, когда в него вступил Корганов. Тот самый Шестаков, Иван Алексеевич, что после своей «реабилитации» другом его отца, командующим Черноморским флотом, адмиралом Михаилом Петровичем Лазаревым, превратился в одного из блистательнейших офицеров российского флота.

В 1850 году, будучи направленным в Англию для наблюдения за строящимся кораблем «Аргонавт», Шестаков, как  пользующийся исключительным доверием офицер, выполнял «особые поручения» секретного характера. Работал  успешно, и был одним из первых, кто сообщил в морское ведомство о возможных военных осложнениях между Англией и Россией в связи с назревавшим конфликтом на Ближнем Востоке.

Назначение  Корганова на разведывательный тендер к Шестакову вряд ли было случайностью. 

В начале пятидесятых годов  отношения между Европой, Россией и Турцией обострились и через три года перешли в масштабную Восточную (Крымскую) войну. России было ясно, что каким бы ни был я расклад сил в будущей   войне,  Турция обязательно будет  в числе противников. В связи с этим была усилена разведывательная деятельность, особое внимание уделялось сбору информации о военно-морских силах Турции. 

На пароходе "Грозный" под командой Скольского - около 17 месяцев в 1852-1853 г.г.за границей и на рейде  в портах Черноморского флота

Военно-морская разведка требовала новых кадров и, похоже, что одним из них стал Корганов, чья полугодовая служба  на судне-разведчике «Проворный» являлась своего рода «практическим курсом», стажировкой.

Кандидатура Корганова на роль разведчика  была более чем подходящей. Дворянского происхождения, отец его – «особый порученец» при Главнокомандующем Кавказской армией, профессиональный, можно сказать, разведчик. Сам мичман, несмотря на молодость, набрался опыта в двух крейсерствах возле берегов Черного моря, один раз, что  важно для квалификации офицера, - в зимнее время. Владел несколькими языками, в том числе довольно уверенно турецким, что определит в будущем заграничном походе место его сухопутного пребывания – в Константинополе, в окружении российского посланника. Там он женится на «Византийской Деве», армянке турецкого подданства, и благодаря брачному родству с влиятельной семьёй получит возможность знать «все извивы турецкой политики». Не менее важно владение им армянским языком, открывавшим ему доступ в дома многочисленной армянской знати в Константинополе.

На пароходе "Метеор" под командой Попова около 17 месяцев в 1851-1852 г.г. за границей

После окончания похода на «Проворном» Корганов по ходатайству Главнокомандующего на Кавказе князя Михаила Семёновича Воронцова с 4 мая 1850 года был назначен в заграничный поход и провёл в нём 37 месяцев,  обошёл все известные порты Средиземноморья (Бейрут, Яффу, острова Крит, Родос, Мальту, Ливорно, Рим).

Зимой 1851 года, во время похода к портам Святой Земли, Корганов нанёс визит к высшим патриархам Армяно-Апостольской церкви в Иерусалиме. В письме к отцу он описывает визит как экскурсию любознательного путешественника, но учитывая торжественность, с какой встретили Корганова высокие церковные чины, настоящая цель, представляется, была иной. Россия в то время искала союзников на Ближнем Востоке и заручиться поддержкой влиятельной в регионе силы – армянской церкви, было бы очень кстати.  «Едва я окончил свой ответ, как являются на дворе несколько архимандритов на конях, с большой свитой, и осёдланный богатым седлом патриарший конь, который был уже давно готов для меня; я облобызал руки патриарха и благодарил за неслыханное внимание; нечего было медлить, сел на чудесного коня, недавно подаренного ему пашой Иерусалима и, в сопровождении большого причта, двинулся в Вифлеем, который находится в расстоянии 2-х часов. Там нас встретили в храме с пением…».

В Россию из похода по Средиземноморью, ошибочно принятому потомками за «кругосветное путешествие», Корганов вернётся за полгода до Синопского сражения,  с которого с 18 ноября 1853 года фактически начнется Восточная (Крымская)  война.  

Разрушительное по масштабам поражение турок под Синопом не лишит русской стороны осторожности. Понимание, что Синоп, фантастический по легкости и головокружительный по результатам, всего стартовый выстрел для рвущихся в бой Франции и Англии, мечтающих о полном уничтожении на Чёрном море российского присутствия, русское командование начало стягивать к Севастополю военные суда.

120-пушечный корабль "Великий князь Константин". С него 1 сентября 1853 года М. И. Корганов сошёл на берег, чтобы пополнить ряды защитников Севастополя

С 19 июля 1853 года Корганов служит на судах, практически безвылазно исправляющих службу на якорных стоянках и каботажных рейсах вблизи севастопольского берега, - на пароходе «Грозный», на транспорте «Балаклава», на фрегате "Месемврия", на корабле «Великий князь Константин».

Когда стало ясно, что война неминуема, личным составам многих кораблей было приказано сойти на берег в помощь сухопутному гарнизону крепости. Среди офицеров, пополнивших ряды защитников Севастополя, был  и получивший к этому времени по экзамену очередной чин лейтенант Корганов.

1 сентября 1853 года он явился в штаб обороны города, где получил приказ отправиться в распоряжение капитан-лейтенанта Швенднера, командира Волоховой башни, небольшой батареи на Северной стороне, возвышавшейся над морем. В обязанности Корганова входило, как следует из его Послужного списка, наблюдение за движениями неприятельских флотов и осаждающих войск, иначе говоря, возложена во всей своей полноте задача наблюдения и связи с Северной стороной Севастополя. 

5 октября 1853 года противник обрушил на укрепления Севастополя более 50 тысяч снарядов.  На Волоховой башне в первые часы боя был контужен и тяжело ранен командир, капитан-лейтенант Швенднер, вслед за ним тяжело ранен и выбыл из строя заменивший его лейтенант Кузьмин-Короваев.

Третьим командиром Волоховой башни стал лейтенант Михаил Корганов.

                               --------------------------------------------------------------------

Продолжение: Командир Волоховой башни. Морской офицер Корганов (Корганов-2). Ч. 3. Из цикла ("Офицерская династия Коргановых).

Скоро!

Просмотров: 1901

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: