Така золота, що нема зупину.
Така буйна – нема вороття.
В останніх коників*, що завтра загинуть.
Вчуся ставленню до життя**

                         Осiнь. Леонид Киселёв, 1968

Кузнечик

В полутьме,  не глядя, снимаю с вешалки  ветровку. Краешком сознания отмечаю  нелепость: на отвороте  - прищепка. Зачем она? Кто  её  поставил? Я этого не делал…  Прищепка вдруг оживает и прыгает на стену. 

Включаю свет. Со стены на меня  возмущенно смотрит кузнечик, едва сдерживаясь, чтобы не наговорить  резкостей.  Снизу, от батареи,  идут потоки теплого воздуха. «Ах, вот оно в чём дело, - греется…».  Кузнечик  прыгает на пол  и прячется за  батарею. Беру фонарик – а там их с футбольную команду, поводят усиками: «Чего надо?..».

Кузнечики заявили  о себе в середине октября. Как-то обнаружил, что они ордой облепили южную стену дома. В  погожие дни солнце нагревало её, и кузнечики, уцепившись лапками за неровности,  часами нежились в тающем тепле  уходящего лета.   С сумерками, когда с  гор начинало веять зябким ветерком,  кузнечики  покидали  солярий и куда-то исчезали.   

В ноябре   вершины гор забелило первым снегом, и ночи крепко посвежели.  Я к этому времени стал   протапливать комнату,  и мои кузнецы быстро учуяли, какое благо для них человеческое жильё.  К вечеру они становились в плотный дозор возле входной двери и,  стоило ей приоткрыться, стремительно врывались в комнату.    Я обрадовался   неожиданным  гостям. Они  не рвались к столу, не горланили песен, не пытались занять моё место – рассаживались на потолке и стенах и благодарно взирали на суетящегося внизу хозяина.

Утром кузнечики   собирались возле двери и нетерпеливо поглядывали в мою сторону, давая знать, что им пора    на залитую солнцем стену. А вечерами снова просились в дом.

Так мы и жили, пока не пришли декабрьские холода.  Слетела с деревьев листва, обнажились стволы и ветви. Седела по утрам трава,  блестели  хрупкими зеркалами робкого льда лужицы.

В один из дней  кузнечики исчезли. Дом опустел. Голые стены, голый потолок. И никто не просится  в  мой  дом. Праздник закончился, мои друзья  покинули меня, не изъяснившись о причинах неожиданного бегства.   

Созрело молодое вино, и в его лёгком хмелю мир перестал казаться мрачным. Я понемногу приходил в себя.  Память наполнялась новыми впечатлениями,   они мало-помалу затушёвывали ноющую  пустоту. Пока  рука не дёрнулась в испуге  от  зашевелившейся прищепки.

Компанию  из семи  кузнечиков я нашёл  между батареей и стеной.  Большую часть суток  они сидели  там  и только к обеду, когда  солнце заглядывало в окошко,   выползали  из укрытия, чтобы усесться на оконное стекло.  

Наружу кузнечики не рвались.  Я встревожился – они ведь умрут с голоду!   Нарвал зелёной травы, разложил  на подоконнике,  сбрызнул водой.  Возгордился своей сообразительностью: будут они есть мои травинки, запивать  капельками воды и думать,  что вернулось к ним счастье, -  летним лужочком и прозрачной росой.

Ели  неохотно, будто чрез силу. Сидели часами, не шевелясь,  и тоскливо смотрели, как сбрасывает широкие лапти листьев тутовник.  Через пару дней  мои друзья  пропали. Совсем.  Я в отчаянии бросился их разыскивать.  Их  не было нигде. С трудом нашёл  двоих за комодом, в  тёмном углу, где не было ни  тепла,   ни воды.  Я осторожно поднёс руку. Кузнечик  ответил вялым движением   и снова  замер.

Можно было подойти к урчащему в углу старенькому компьютеру и спросить у него.  Но что-то меня останавливало.    Лучше жить в неведении, говорил я себе,   и покоиться  мыслью, что они просто спят. Весной пригреет солнце,   они оживут и забарабанят лапками в стёкла.  Я вскинусь, рванусь, очумелый,  к окнам,  распахну их настежь  и буду смотреть, как мои кузнечики с  гиком  скачут в свои вечные луга.

Просмотров: 2749

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: