"Пока мы живы, мы должны подать друг другу руки, чтобы помочь нашим душам стать бессмертными"                                                                                            

                                                                                                          Бачана, персонаж романа Нодара Думбадзе «Закон вечности"

                                                            -----------------------------------------------------

Нодар Думбадзе

Лето 2003 года. Еду маршруткой из Батуми в Хидистави,  в большое гурийское село, где рос у родственников Нодар Думбадзе. 

Отца Нодара, секретаря райкома партии, и мать арестовали в 1937-м,  и  11-летний  мальчик   вмиг превратился  в сына врагов народа. Из опустевшей тбилисской квартиры ребёнка в село забрала тётя,  мамида  Дареджан, родная сестра отца Нодара. Он  любил тётю как мать и, став  писателем,  сделал  прототипом Кетеван в романе «Я вижу солнце». В одном доме с Нодаром воспитывался  сын Дареджан Тамази Чигогидзе,   и  были они меж собой как два  брата  одной матери.  

Маршрутка забита до предела. На одной из остановок  водитель не может закрыть двери – в проходе стоит, не в состоянии втиснуться внутрь, женщина. Водитель выходит из себя: «Сколько можно тебя просить?! Ты что, не понимаешь по-грузински? Или  мне английский выучить?» - «Давно выучил бы, если бы хотел», - парирует та.  В автобусе хохот – и так большую часть дороги,  под шутки и остроты, едем мы по древней гурийской земле - мимо заброшенных чайных плантаций, мимо

Гурия. Вид со двора Илико, одного из главных героев романа "Я, бабушка, Илико и Илларион"

разрушенных животноводческих ферм, мимо тоскливо стоящих на обочинах мужчин с разлитым на продажу бензином.

Они все такие в Гурии – смешные, остроумные,  за словом в карман не лезут. Несмотря ни на что – ни на разруху, ни на бедность, что лезут наружу через ржавчину десятилетиями не крашеного металла крыш и заборов. С гурийцами  легко и весело, они могут неделями есть один мчади (кукурузная лепёшка)  и запивать его своим бесподобным  «Цоликаури», но никогда, никогда  не  будут жаловаться на жизнь. От гурийцев исходит  свет, много света, души их переполнены им, и это  при том, что солнце почти всегда закрыто кронами густых деревьев, и его лучи едва достигают поверхности горных склонов,  на которых на прочных ногах-сваях стоят их дома.

Детство Нодара прошло в Гурии, в селе Зенобани Хидиставской сельской общины, в доме семьи тётушки

Дом Дареджан, тёти Нодара

Дареджан.  Двухэтажное здание  расположилось на огромной, как футбольное поле, территории,  едва огороженной  забором и теряющейся внизу, на склоне горы в лесу. Рядом,  в отдельном доме, но в общем дворе, проживала ещё одна, родственная Нодару, семья - Мамия Думбадзе, в будущем видный  историк,  и его жена Генриетта Васильевна Романова, москвичка, с трёх лет живущая в Грузии, востоковед и учитель… грузинского языка.  Мамии в 2003 уже не было в живых.

После Хидистави  Нодар подался  почему-то на экономфак Тбилисского университета, однако по окончании курса наук быстро разобрался в своих пристрастиях  и с головой ушёл в  литературную  работу, ни разу не изменив своему призванию.

Гурийское детство водило его пером,  и первая же книга, «Я, бабушка,  Илико и Илалрион», покорила весь мир.  Я был среди покорённых  Нодаром Думбадзе. Зачитывался  его светлой и яркой, как солнце, прозой,  был очарован его наивными и мудрыми героями и  поражался таланту, с каким он разглядел и описал высоту духа и душевную щедрость своих героев,  простых сельских жителей.    Персонажи его книг списаны с реальных людей, вымысла, кажется, нет ни йоту, читаешь и не можешь освободиться от мысли, что перед тобой

Тамази Чигогидзе, двоюродный брат Нодара , директор дома-музея Нодара Думбадзе

дневник. У него  и герои нередко  под  настоящими именами, Илико - он и по жизни Илико, и Илларион, его сосед, не придуман писателем. 

Не мог я, побывав в Хидистави, не увидеть  самых  «исторических мест» села - усадеб Илико и Иллариона. Тамази Чигогидзе, двоюродный брат Нодара и директор дома-музея Думбадзе, высокий, подтянутый,  застенчивый человек, взялся быть моим проводником.

Дом Илико остался в прежнем виде, наследники лишь слегка подновили его.  Нетронутым остался сагорэ ( свинарник), деревянное строение с красной крышей.  Сасиминдэ, башенка на сваях, в которой Илико хранил  кукурузу. Остался на прежнем месте водопроводный кран, как смотрел, так и смотрит на лежащую под ним Гурию. Из крана  лилась вода,

Генриетта Романова, жена Мамия Думбадзе, дяди Нодара

стекала вниз по склону, теряясь в траве и кустарниках.  Представил себе: Илико подходит в крану, умывается, любуется разостлавшейся под ним страной, кормит свиней и думает, чем же ему сегодня подколоть  Иллариона. Придумав, хитро улыбается, и идёт к дому друга, тот рядом, в ста метрах по дороге вниз.  Только с Илларионом меня постигло  разочарование:  дом его снесли. Потомки поставили новый, но двор  остался, и калитка, в которую входил Илико, и забор. 

Рядом с домом  мамиды Дареджан  жил  почтальон Коция, трагический герой  из  романа «Я вижу солнце». Самый несчастный и безутешный в своём несчастье персонаж.  В доме  Коция давно никого нет. Заброшенное, ставшее ненужным после смерти хозяина здание печально считает  оставшееся ему время.   

Шла война,  почтальон Коция приносил в село похоронки, и страдал, безмерно мучился от своей  роли, от того, что должен – и ничего с этим не поделать! – должен приносить своим соседям эти ужасные  листки: 

«Вдруг дверь с шумом распахнулась и в комнату ворвался наш сельский почтальон Коция с огромной сумкой за плечом. Он еле стоял на ногах. Натыкаясь на стены, он с трудом добрался до стола, оперся на него руками, расставил ноги и окинул собрание мутным взглядом…

Дом почтальона Коция, героя романа Нодара Думбадзе "Я вижу солнце". Село Хидистави, Грузия

– Зачем я должен смотреть на ваши слезы?.. Зачем мне жизнь, если сосед боится увидеть меня?.. Не хочу! Не хочу быть почтальоном! Слышите вы?! Побойся бога, Кишварди! Мой мальчик ведь тоже на фронте! Пожалейте меня! Сжалься хоть ты надо мною, господи! Спускайся сюда и сам раздавай людям эти проклятые бумаги! Ты – бог, ты вынесешь все! А я всего лишь простой смертный, и нет больше моих сил! Ты создал этот мир, ты и неси ношу эту! А меня избавь! Хватит с меня! – Коция снял сумку и поднял ее вверх. – Слышишь меня, господи? Хватит с меня! – Он изо всех сил шмякнул сумкой об стол. Посыпались треугольники писем, газеты, журналы, несколько конвертов с напечатанными адресами. Коция с минуту пристально вглядывался в эти конверты, которых народ боялся как чумы, потом сел, уронил голову на стол и разрыдался». 

Я привёл  длинную, не отвечающую  жанру этой статьи,  цитату, чтобы  сказать: « Такие  слова  могут быть написаны только писателем  от Бога!»   - так лаконично и мастерски описать в полутора десятках строчек трагедию человека.   

Дом Илико, персонажа романа "Я, бабушка, Илико и Илларион". Село Хидистави, Грузия

С  замиранием сердца поднимался я по склону, на вершине которого стоял построенный после смерти Нодара дом-музей. Он мечтал именно о таком доме – в стиле швейцарского шале, с остроконечной крышей, и в его мечте  о доме с нездешней крышей – весь он,   Думбадзе.  В Гурии выпадает высокий и тяжёлый снег, нужна такая крыша, задумал Нодар,  чтобы снег не задерживался на ней.   Он  знал, что рано или поздно придёт  возрастная немощь, и не хотел быть  людям в тягость.

Ни старости, ни немощи великий писатель Грузии  не дождался. Он умер в 56 лет, так  и не построив  дома своей мечты  и не написав романа  «Бухари» («Камин»). Романа о своей жизни, начавшейся с насильственного разрушения   семейного камина.

Думбадзе родился в Тбилиси, во всегрузинской столице с её смешением языков и крови, вырос же гурийцем, и,  как его  земляки не  мыслят себе дома без камина,  так и  Нодар не мог представить мёртвое, без языков живого пламени, жилище.   Он видел картины из  будущего, в которых на вершине холма сияет

Дом-музей Нодара Думбадзе. С сайта ge.igotoworld.com

огнями деревянный дом,  в нём большая гостиная, посреди - камин, и он -  за письменным столом.  За окном шелестит снежинками гурийская  зима, а он в домике на краю света и родного села,  собирает по бусинкам ладные, наполненные любовью, грустью и юмором строки, и в них  оживают  лица из прошлого.   

Дом, в котором Нодару не суждено было прожить и минуты, построили на земле его раскулаченого дедушки. Кулаками и в России, и в Грузии  были признаны успешные селяне, и дедушка Нодара имел несчастье быть таковым.     

Нужно иметь большой запас любви, чтобы человеку, неправедностью лишённого  родителей и деда,  не пропитаться к разрушителям очага ненавистью,   не озлобиться и не обратить  в будущем свой талант на мщение. Нодар имел. Иначе не смог бы подняться до вершин  божественной мудрости, что  единственная сила, способная спасти людей, - любовь.

И он писал и писал в своих книгах о любви,  в надежде, что смягчатся от его слов человеческие сердца, и хотя бы у одного из тысячи останется в голове хотя бы одно из тысячи его слов. 

Родник Нодара Думбадзе

Тётя Дареджан умерла в 2000 году.  На фасаде дома,  в котором  жил Нодар, в день моего посещения висело чёрное полотнище,  - три года свидетельства скорбной памяти.  Не  знаю, чтобы где-то ещё так чтили ушедших, как в Гурии, и  в этом беспримерном для многих культур явлении звучат мотивы всё той же любви, услышанные Нодаром.

В конце   двора тёти Дареджан, переходящего в крутой склон,  из земли выходит обрезок  трубы, из которой вытекает   родниковая вода.  Любимый родник  Нодара.  Он часто сидел возле него, не отрывая глаз от струящейся воды.    

С Тамази и с его семьёй, с Генриеттой Васильевной, с грузинским публицистом Зурабом Картвеладзе, пригласившем меня в Гурию, мы уселись за небольшой столик на зеленой лужайке. Жена Тамази  Марика, дочь грузина и украинки, наскоро приготовила еду.

Во дворе мамиды Дареджан

Говорили о Нодаре. Тамази вспомнил, как однажды в 19 лет приехал к Нодару в Тбилиси и без разрешения, когда тот ушёл на работу,  взял его «Волгу», чтобы покататься.  Водить не умел, машина вела себя нервно, -  оказалось, что в радиаторе охлаждения не было воды, - поломал, одним словом.  Испугался, боялся, что Нодар задаст трёпку. «Слава Богу,  что жив остался, - облегчённо вздохнул тот, -  а это переживём». 

Кувшин с цоликаури легчал.  Наступал тёплый гурийский вечер. Чернела спелыми гроздьями раскидистая лавровишня,  пели птицы, со старой алычи с мягким  стуком падали один за другим созревшие плоды  фиолетово-розового цвета. Алычой была устлана тропинка  к роднику.  

Мне казалось, что Нодар Думбадзе стоит где-то рядом, в руке у него стакан с вином, он слушает наши разговоры и улыбается той неповторимой улыбкой, которую ни с какой другой не спутаешь.

Фото ( скриншот с  видео) -  автора.

Просмотров: 4166

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: