Роланд Оcипов на лестнице отремонтированного им дома в Лагодехи

Роланд Осипов, школьник-подросток из Лагодехи,  поехал к тетке Цхинвали и зашел в художественную школу, где та преподавала. Впервые увидел голую женщину, натурщицу, и у него наступило что-то похожее на помрачение сознания. Можно понять кавказского мальчика из городка времен, когда платья у женщин  до пят, рукава - до кистей, свидания с девочками - под запретом, а заинтересованный взгляд, брошенный на девушку, приравнивается  к  предложению жениться  и попробуй потом сказать, что ты «безо всякого».

Потрясенный   Роланд схватил лист бумаги и за минуту изобразил нечто такое, что тетка, увидев рисунок,  прервала занятие и, размахивая им перед студентами третьего курса, срывающимся голосом заявила, что все они, и она в том числе, присутствовали в этот день  при  рождении  гения.  

Моим соседом по самолету оказался журналист из Прованса. Из той сказочной французской провинции, где моря лаванды, белые домики под черепицей, полы из натурального камня и старая, затертая, в трещинах, разрисованная, в нежных цветах, мебель. Стиль «прованс», с которым легко и сладко жить, стиль, который,   как никакой иной, подошел  бы, прикидывал я,  к старому крестьянскому дому моих родителей в Лагодехи.  

Я поделился  с попутчиком своими планами, и тот, желая помочь,  пригласил к себе в гости, в столицу региона город Экс-ан-Прованс. Поездишь, говорил, по провинции, своими глазами увидишь, как выглядит  прованс в его первородном виде.

Родительский дом. Полуподвал до ремонта...

... после ремонта.

С цхинвальского потрясения началась Роландова карьера художника. Всему научился сам: цвета подбирать, краски смешивать, тень-свет, холсты, кисти, грунт и многое другое. Живопись влекла меньше,  по нраву ближе было оформление, манила возможность преобразовывать окружающее: банальное, серое и будничное  делать красивым и привлекательным.  

В Лагодехи совсем молодому художнику-самоучке работы не было, да и возраст такой, когда тянет в дали дальние.  Рванул в Таганрог, с молодой  женой Светланой, моей племянницей, устроился в морской порт художником, и скоро стал так незаменим, что ему и ставку самого  высокооплачиваемого рабочего назначили,  и премии по делу и не по делу выписывали, и грешки аполитичные, вроде  невыходов  на майские  демонстрации,  прощали.

Но надо знать лагодехцев… Как и многие, выпорхнувшие за пределы родного уголка, Роланд через несколько лет вернулся обратно. Как когда-то его тесть и мой брат  Николай Згонников – продал в голодные хрущевские годы  дом в Лагодехи и уехал в Таганрог,  полагая, что чего-чего, но хлеба уж в России – Россия ведь! –  должно быть вдоволь.  Хлеб - был, однако,  с  тоской по проданному дому, и она  так загрызла Колю, что он через пару лет продал дом – в Таганроге уже – и вернулся в Лагодехи. 

Роланд: "И с чего начинать?.."

Роланд вернулся на родину  по другим причинам. Жизнь в Таганроге была сытой, отношения на работе отличными, - почет, уважение и все такое, - и люди как люди. Одного не мог принять:  понятия у людей были не те,  на каких Роланд воспитывался. Может, и попривык бы или, на крайний случай,  жил бы в своем мирке, не высовываясь без нужды, не приключись с ним одна история.

Этажом выше жил сосед, выпивал порой, поругивался с женой, но в пределах, не переходя к рукоприкладству. А как-то сильно с женой разругался и принялся еёколотить. Жена – криком.   «Ах ты, гад!» - вскипел Роланд.  Поднялся к соседу и без лишних слов отдубасил его, приговаривая в такт зуботычинам:"Уважай, скотина, женщину, уважай...".  Павлов с его условными рефлексами наверняка порадовался бы широте внедрения его открытий.

Результатов своего эксперимента Роланд не увидел.  К его удивлению, сосед  вызвал милицию (!), и, что особо потрясло Роланда, жена-страдалица  заявление написала не на того, кто места живого на ней не оставил, а на... Роланда.  Тогда портовое начальство еле вытащило Роланда из-под статьи. Писали, что  он работник золотой, что порт без художника загнётся,  на поруки обещались взять - и спасли.

А Роланд недоумевал. В Грузии за такой поступок его бы героем объявили, а здесь едва в тюрьму не упекли. Не иначе как поруганием над человеческой моралью воспринял он инцидент и решил обратно податься, где и воздух другой, и законы гор, как сами горы,  незыблемы.

Ну вот хотя бы такое. 

Доска для фотографий

Сидели   компанией у давнего друга. Парень неплохой, только стали в последнее время замечать, что с отцом он себя неправильно  ведет. Грубоват, хамит, голос повышает. Присматривались, пока совсем не достало... В один раз пришли к другу, а тот совсем совесть потерял. Отцу тыкает, грубит, оскорбляет, голос повышает, раздражается. И все это так мерзко, так не по-мужски,  так не по-людски  выглядело, что Роланд с друзьями переглянулся, те все поняли, головами кивнули. Пригласили друга выйти из-за стола, "дело одно" обсудить, зашли в конец огорода, чтобы старик шума не слышал, и хорошенько  отпи.. отлупцевали. Когда вернулись, старик все понял и расцвёл. Спустя время пригласил ребят домой. Стол- горой, напитки разные... « Спасибо,  - говорит, - сынки, помогли из него человека сделать. Я не смог, а вы смогли – спасибо вам…».

Дворовой кран. Идея, проект, реализация- Роланд Осипов

Я прожужжал Роланду уши о провансе. И блажь моя не была такой уж и блажью. Старые русские дома в Лагодехи своим внешним видом (преобладанием голубого и белого цветов), используемыми материалами (камень, дерево, глина) и некоторыми элементами интерьера (мебель ручной работы) обнаруживают заметное сходство с французским деревенским стилем. И поскольку  эта схожесть не была таким уж редким явлением, мне подумалось, что есть основания говорить о самобытном явлении - лагодехском «русском провансе», рожденном как традициями кубанской прародины, так и – думаю, главным образом, - крестьянским бытом и характером местных строительных материалов. С той разницей, что русскому провансу в Лагодехи не хватает легкости и живописного  богатства его эталонного французского собрата, о чем я  путанно пытался рассказать Роланду, не будучи уверенным, что донес до него свой смутный замысел.

Мы ходили с Роландом по городку, где у него в каждом доме друзья и знакомые,  и спрашивали старую мебель. На меня смотрели как на чудака и отдавали: кто дарил,  кто предлагал за деньги, кому я сам их давал.  Мебель находилась, и в один из наиболее удачных рейдов мой сосед Гиви Накеури загрузил   в свой микроавтобус комод без ножек, кривобокий стол,  шкаф с прогнившим днищем и помог доставить  моё   рассыпающееся богатство до дома.

Декоративный столик с зеркалом

После Таганрога  Роланд  устроился инструктором в  лагодехскую турбазу «Кавкасиони».  Много лет, ежедневно, за исключением зимних и ненастных дней,  водил туристов на  водопад.  Насколько он перенасытился лагодехскими достопримечательностями я понял, когда однажды на моё  предложение сходить с женами  на водопад он ответил бурным отказом.

Туристы приезжали в Лагодехи сотнями, по несколько автобусов в день  и из всех концов страны. Ожидаемо очаровывались природой, зелеными дворами лагодехцев и вином, выставленным на предпродажную дегустацию на улицу перед домами. И очаровывались по вполне понятным

Зеркало. Фрагмент рамы

причинам своим инструктором - Роландом. Парень он высокий, стройный, с густыми усами и бородой  - " видный», как  говорила о красивых мужчинах моя мама. Кроме того, образован, тактичен, умён и великолепный рассказчик. Последнее сделало его душой  привалов и вечерних застолий, которыми, как правило, заканчивался "трудовой день" туристов. Об инструкторе  Роланде бывшие гости Лагодехи в соцсетях до сих пор вспоминают, находят Роланда и пишут ему письма.

У лагодехской  турбазы в то время была сомнительная репутация места соблазнов, что неудивительно в условиях строгой  патриархальности, исторически сложившейся в Лагодехи. Для многих молодых и неженатых лагодехцев (и женатых тоже) она была  окном в мир распутного, позабывшего традиции и стыд общества. Короткие платья и  джинсы на туристках  действовали на местных ревнителей приличий (и грузин,  и русских) как красная тряпка на быка. Бывали случаи, что  когда Роланд проводил экскурсию по Лагодехи, а в группе были девушки одетые "по-городскому", в мини-юбках или в шортах, из дворов выскакивали разъярённые хозяйки и требовали, чтобы он прекратил  водить этот срам мимо их жилищ.

Полка

Хватало докучливых разговоров, подозрений и  слухов в адрес самого Роланда, и он  созрел: уйти из турбазы и организовать художественную мастерскую. Пошел к директору лагодехского Дома быта, поделилися затеей и тот дал добро. 

Роланд открыл мастерскую и принялся в своё удовольствие и с пользой для семьи  вносить вклад в союзную сокровищницу произведений соцреализма. Двадцать девушек и юношей, молодых, красивых и талантливых, день и ночь, до самого распада советской страны, писали в Доме быта  портреты членов Политбюро и Правительства, классиков грузинской, русской и азербайджанской литературы, создавали полотна счастливой социалистической жизни, оформляли ДК, колхозные конторы, школы.

Самым трудным считался портрет секретаря ЦК КПСС Петра Демичева. У  него лицо без единой морщинки, а для портретиста  гладкие лица – самая большая мука. Спецом по Демичеву был Роланд. В

Филенка входной двери

любом деле терпеливый, упорный, внимательный  к деталям, он органически противник халтуры и никогда не  бросит  начатого,  пока не добьется совершенства. Так и с Демичевым - вырисовывал до каждой бровиночки, добивался фотографического сходства, и нередки были случаи, когда принимая очередного Демичева, заказчик был уверен, что ему хотят подсунуть фотоснимок.  Платили мастерской официально, платили невероятно большие деньги, половина которых гонораром уходила художнику. Как-то один большой начальник из  Кабали  заказал портрет Нариманова  с позолотой и инкрустацией и заплатил   за него почти 800 рублей, из которых 400 получил Роланд [годовая зарплата людей умственных профессий (врач, учитель, инженер)  в СССР составляла тогда около 1200-1500 рублей].  

Перестройка и последовавшие за ней перемены отменили мастерскую, Дом быта и всю прежнюю жизнь.  У Грузии появились суверенные границы, и Лагодехи, как двести лет назад, стал приграничным. С востока граница с Азербайджаном, с севера – с Дагестаном.  

В Лагодехи появились новые специальности – пограничники и таможенники. Шел отбор, Роланда взяли сразу и безоговорочно. По службе он продвигался споро,  занимал начальственную должность и имел под своим руководством подчинённых.  20 лет проходил в форме, и так до пенсии, которая в Грузии  людям государевой службы полагается в сравнительно молодые годы.

Пополнил ряды скромных грузинских пенсионеров - и заскучал. Работы в городке нет. Взялся было за

Часы

чеканку, в которой он мастер, но из-за необоримого отвращения к   коммерции, ничего продать не смог, раздарил друзьям. Правда и то, что людям сейчас не до красоты: живётся трудно, траты экономные, лишь на то, без чего не обойтись.

Другое дело, подумал Роланд, приклады для ружей. Для охотника ружьё предмет любви и поклонения, он украшает и лелеет его, как любимое дитя, и заплатит уж точно... Приклады  он  делает любые: из дерева и из кости, простые, «без вензелей», и изящнейшие, с тончайшей резьбой и драгоценными камнями. Сделал несколько и опять та же стена -  сбыт. В Лагодехи тех денег, что стоит приклад, нет.  В каталогах тбилисских мастеров приклады, как у Роланда, а то и попроще, оцениваются в 400-500  долларов, в Лагодехи за них ему предлагали… 20-50 долларов. Меньше  стоимости материалов. И такие гроши не каждый предлагал, чаще просили подарить, предлагая расплатиться «хорошим столом». А он и раньше-то столами не особо увлекался, в последние годы старается избегать приглашений "посидеть" под любыми предлогами. Идею с прикладами пришлось  оставить. 

Письменный стол. В оригинале был  покрыт слоем цветного глянцевого лака

Дом несчастный.

Несчастный дом. С проломленной крышей и  с текущим потолком, с плесенью на  стенах и разводами влаги на обоях. Без воды, с искрящей проводкой, без кухни и других благ цивилизации. Дом был любовно слеплен 60 лет назад  руками моих родителей из лагодехских камней, бешкентской глины и сибирского кедра. Его построили за два-три летних месяца, и все это время мы жили  во дворе, в палатке.  Отец  заливал  фундамент, закладывал в основание речные валуны;   мать вымешивала ногами глину с соломой и половой - делала саман; 16-летняя сестра стряпала на огне,  и только я  был отстранен от сакрального  процесса закладки семейного гнезда, чтобы в свои семь «не лез куда не надо » и «не путался под ногами».  

Дом  умирал, и  спас его Роланд. Вынес на руках, выхватил из огня времени, как выхватывают из пламени пожара немощного, обессилевшего  человека. В одиночку, сам, один в семи ипостасях,  – и плотника, и столяра, и каменщика, и  водопроводчика, и сантехника, и кровельщика, и маляра, - прибегая разве что к помощи чернорабочих и подсобных.

Дом ожил, и сейчас по покрытым прежде плесенью и сочившимся  водой стенам полуподвала не ползают слизни;  пол, одетый в плитку, не отдает более запахом мокрой почвы; виноградная беседка  с белыми столбами,  отлитыми  по образцу прежних,  придает двору знакомый старый облик.

Роланд сделал  невероятное в условиях Лагодехи:  смонтировал  электропроводку. Рекомендованные до него   «самые лучшие электрики», увидев простенький проект, испуганно отказывались, а совсем уж не знающие что это такое,  не без гордости заявляли, что по проекту не работают, и это, понял я,

Роланд Осипов за работой

следовало расценивать как доказательство их высочайшего профессионализма.  И когда последний из претендентов,  «с лизенцией», как он представился при знакомстве, снисходительно заявил, что заземление делать не надо, так как «в Лагодехи ток не убивает», мне стало ясно, что лучше  Роланда проводку  не сделает никто.

Идея прованса не оставляла мое воображение. Роланд молча слушал.  Он все время молчал, как только я заводил разговор о провансе. Один лишь раз, присмотревшись,  как я наклеиваю на угол стола салфетку с  изображением бледной розы, решительно произнес,  что надо не клеить – рисовать. И снова замолчал, потеряв интерес к теме.

Спинка кровати. Все точеные элементы сделаны с помощью  болгарки.

В июне 2014-го года я покинул Лагодехи, не подозревая, что возвращение  затянется на целый год. Вернулся через 12 месяцев, в предрассветные часы, вошел в родительский дом и обомлел. «Что это? – пронеслось в сознании. - Мой дом перенесся в  Прованс? Или Прованс отныне - в Лагодехи?»

Не буду даже пытаться описывать увиденное – фотографии говорят сами за себя. Могу сказать лишь, что все придумано и сделано Роландом.  И светильники, и резьба на мебели,  и рисунки цветов,   и искусственные трещины  - продукты его головы и рук. Та же ручка на входной двери, подсмотрена мною в каталоге известной итальянской фирмы. Показал Роланду и тот выковал ее на наковальне обычным молотком за 15 минут. Трещины-разломы  на мебели  сымитированы Роландом по им

Утюг

же изобретенной  технологии – без капли дорогущего кракелюра, незаменимого, как известно,  в технике старения. Фантазия Роланда преобразила чугунный утюг в  оригинальный  элемент интерьера.

Кровать новая, деревянная. Не покупал такой. "Роланд, откуда это?"- "Сделал" - «Где токарный станок взял?" - "Нигде. Я все болгаркой сделал". Кто не знает, "болгарка" - инструмент для шлифовки и резания камня и плитки. На вал насаживается шлифовальный камень, вал вращается с бешеной скоростью. Болгарка превращается в "машину смерти", если на вал насадить дисковую (круглой формы) пилу. Мало того, что Роланд поставил пилу, он ее еще как токарный станок использовал, выточил  все округлые элементы на спинках кровати. Ни один из лагодехских мастеров не поверил, что Роланд сделал это обычной болгаркой.  

Месяц назад, когда  я писал эти строки, Роланд отливал тротуарную  плитку.

На днях позвонил ему, спрашиваю, как дела, жена-теща-дети-внуки, а он мне о  плитке. Как ребенок радовался, что она получилась у него звонкой и прочной.

Адрес и телефон моего французского попутчика  я утратил после сбоя  с айпедом. Интересным человеком он мне представился в ту короткую встречу. Несколько книг написал  о нас, детях советской эпохи, о том, как корежатся и страдают наши умы и души в чуждых нашей морали реалиях новой, поклонной деньгам  жизни.  И имени его не запомнил - как  искать сейчас?  

Иначе пригласил бы в Лагодехи. О жизни поговорить, работы Роланда показать.  

Лаванда в Лагодехи, кстати, тоже растет. Выращивается на продажу в садовом центре недалеко от Лагодехи.

В Провансе же лаванда до самого горизонта.

Если идеи прованса приживутся в Лагодехи, и здесь она тоже будет морем - от гор до Алазани.

Как когда-то плантации ароматных чайных роз.

Фото- автора

Просмотров: 4474

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: