Татьяне Романюк было 15 лет, когда она впервые отправилась в Лагодехи самостоятельно

В 15 лет я впервые отправилась в Лагодехи самостоятельно, без сопровождения.  Раньше, из тех городов, где проходила папина служба, к бабушке  меня привозили родители, а  один раз за мной ездил дедушка.

60-е годы - вполне безопасные времена, когда люди были дружелюбны и  всегда   готовы помочь,  если в этом появлялась необходимость. О маньяках, похищении детей, выкупах тогда никто не знал. Грузия в этом плане была как бы эталоном гостеприимства,  родители, наверное, были уверены, что где-где, но в Грузии, случись какая  со мной беда, люди мимо точно не пройдут. Забегая вперед, скажу, что в этом они оказались правы.

В тот раз родители посадили меня  на   поезд, проходящий  через город, в котором  мы в то время жили,   и я поехала – одна!

До сих пор  не пойму, почему ни их, ни меня не беспокоил тот факт, что  поезд  прибудет   в Тбилиси  в 2 часа ночи и что на вокзале меня никто  не встретит. По задумке родителей  я должна была дождаться  на железнодорожном вокзале  утра, затем добраться до автовокзала и сесть там на  автобус до Лагодехи. В принципе, маршрут мне был знаком по предыдущим поездкам с родителями.

Мне попались очень симпатичные соседи по купе - молодая  русская  женщина с ребенком и дедуля-пасечник с Кубани,  который ехал в Грузию навестить  брата. Женщина выходила раньше,  часов в 8 вечера.  Провожая ее к выходу и подавая вещи, я держалась за дверной проем. В это время какой-то мужчина, проходя между вагонами, здорово прищемил мне дверью палец. Боль была невероятной,  средний палец распух, а  ноготь мгновенно  стал темно-синим.

Состав тронулся, ни врача, ни медсестры в  поезде не оказалось. Кто-то из пассажиров, имеющий медицинское образование, посоветовал обязательно, по приезде в Тбилиси, обратиться в медпункт и сделать противостолбнячный укол. Оставшееся время в пути я  нянчила руку, обмотав ее полотенцами и пытаясь унять боль.

Дедок, видя мое отчаянное положение, как мог, отвлекал меня рассказами о пчеловодстве, убаюкивая ласковым южным говорком.

От него я узнала, что пчеломаток, оказывается,  можно заказывать по почте наложенным платежом. Втайне от жены,  он накопил денег и выписал целых пять  штук. О приходе бандероли ему сообщил доверенный человек, работавший на почте.  Пришлось признаться старушке и убедить ее в необходимости выкупа. Когда переговоры, вернее, уговоры противившейся супруги  успешно завершились, счастливый дед пошёл на почту и  принес бандероль домой.

При вскрытии конверта первая особь вылетела в окно, вторую, пытаясь поймать, полотенцем прихлопнула бабулька, третья тоже как-то пострадала. Честно говоря, уже не помню, что стало с остальными, но  тогда я была  чрезвычайно  благодарна  деду  за этот «психонаркоз» .Через какое-то время  боль поутихла, и я   стала проваливаться в сон.

В эту самую минуту  дверь купе с грохотом отъехала,  и кто-то стал громко кричать. Я открыла глаза и увидела нашего молодого проводника-грузина. Похоже, это был его первый рейс, и он не очень хорошо представлял себе свои обязанности или попросту их игнорировал.

Как потом оказалось, он  не удосужился предупредить нас о прибытии, а мы, по причине дедулиной рассеянности и моего болезненного состояния, не  следили за временем. Обнаружив нас в безответственно расслабленном состоянии,  проводник сначала остолбенел, а потом страшно рассердился.  Оказалось, что все пассажиры давно сдали белье и вышли, а состав проследовал в тупик.  Поскольку проводник потребовал немедленно покинуть поезд, мы с дедулей  спешно похватали свои вещи и в темноте, по «буеракам»,  спотыкаясь на  переплетающихся рельсах,  стали пробираться к зданию вокзала.

Дедуля меня не бросил, а передал «в руки»  вокзальному милиционеру, объяснив ситуацию. Молоденький парнишка-грузин

Железнодорожный вокзал г. Тбилиси.  60-ые годы 20 века

сразу проникся моей проблемой и, не мешкая,  препроводил меня в вокзальный медпункт. Нас встретила  полная, полусонная женщина в шлепанцах, которая не сразу поняла, чего от нее хотят. А разобравшись, задала вопрос, который мы никак не ожидали услышать: «Вакцина с собой?». Получив  отрицательный ответ, развела руками. Милиционер был озадачен, но не растерялся и  принял решение сопроводить меня в железнодорожную  поликлинику, которая находилось на вокзальной площади. Как сейчас помню, было это   2-х этажное здание из красного кирпича, старинной, царской, быть может, постройки. Вокзальные часы  показывали полтретьего ночи. Массивная входная дверь  поликлиники была заперта изнутри, а за ней – ни звука.

Мой спаситель стал изо всех сил колотить в нее кулаком,  и через некоторое время послышались шаркающие шаги.   На крыльцо вышла  маленькая, сухонькая старушка-санитарка.  Выслушав эмоциональную речь милиционера, к которой я, к сожалению, ничего не могла добавить, так как разговор шёл на грузинском, санитарка  жестом предложила нам следовать за ней. Она растолкала  двух сладко спавших парней,  оказавшихся  студентами-медиками,  и  велела им заняться моей рукой.

По тому, как  они озадаченно рассматривали предстоящий им «фронт работ»,  и, кажется, не очень понимали, что  предпринять, я решила, что ребята были студентами первого, в лучшем  случае второго  курса института. Мне было очевидно, что мой случай для них и первый, и сложный, и что делать со мной – им совершенно непонятно. Тем не менее, посовещавшись,  они велели мне лечь на операционный стол. Я  не поняла, зачем - ведь у меня рука?! Но меня предупредили, что без наркоза от болевого шока я могу  упасть в обморок и потерять сознание. Пришлось подчиниться,  к тому же  меня успокаивал тот факт, что рядом, за дверью, сидит милиционер - мой гарант безопасности, который, если что, за меня постоит.  Склонившиеся над  пострадавшей рукой студенты  продолжали свой консилиум, пока не сообщили мне о своем решении - отпилить ноготь совсем. Приступив к операции, они время от времени  привлекали мое внимание, демонстрируя промежуточный результат.

С другой стороны стола, поглаживая   мою вторую руку, старушка-санитарка ласково спрашивала: «Что, милая, гулять приехала?». Меня так ошеломил ее вопрос, что я перестала ощущать боль от студенческих манипуляций.

Позже где-то вычитала о действенном способе повысить  болевой порог  - путем парадоксальных  воздействий, в том числе  словесных. Действительно, помогает. Я  на  старушку не сердилась, а скорее была в ступоре и, в тоже время, понимала комичность ситуации. По большому счету, было видно, что   она, по-своему, мне сочувствовала и симпатизировала и   хотела наставить на путь истинный.  Было что-то материнское  в ее интонации.

Студенты возились со мной довольно долго. Но, в конце концов,  ноготь был отпилен, рука – забинтована, в результате чего  она стала  похожа на большую белую кеглю. Перевязочного материала не пожалели, компенсируя этим, наверное,  отсутствие вакцины.

Оставшийся кусок ночи  мы с милиционером пересидели в его милицейском газике на вокзальной площади. К моему удивлению и  радости, мой благодетель не пытался со мной заигрывать: он мне искренне сочувствовал, не говоря уже  о том, что был «при исполнении»…

Стояло раннее утро, когда я уселась в автобус на Лагодехи. Просыпалась Грузия, просыпался Тбилиси,  в нескольких часах езды от меня лежал мой Лагодехи. И там, в нашем доме, знала я, суетится  в ожидании моего приезда бабушка, готовит, как всегда,  что-то вкусненькое.

Бабушку расстроил вид моей руки, честно говоря, я  и сама сомневалась в том, что ноготь отрастет и мысленно уже оплакивала перспективу на всю жизнь остаться «девушкой без одного ногтя».   Бабуля  решила, что меня следует немедленно  показать ее  знакомому, «очень хорошему   фельдшеру». Что мы тотчас и сделали. Тот внимательно осмотрел  палец и вынес вердикт - все будет хорошо! Потом - несколько промываний в марганцовке, пара перевязок,   и рука пошла на поправку.

Через год я снова отправилась в Лагодехи.  Поезд следовал из Ставрополя, и в Цнори, ближайший к Лагодехи пункт,  прибывал ближе к вечеру. В этот раз меня ждало новое приключение.  Последний автобус до Лагодехи уже ушел,  а в   кассе автовокзала я с ужасом узнала, что  следующий  будет только завтра.

Я стояла в растерянности  на остановке в чужом  городе, не представляя, что мне делать. Я даже не знала, есть ли в Цнори гостиница, да и будь она, страшно было мне, юной девчонке, селиться в одиночку.  Солнце между тем опустилось за невысокие холмы, а я всё стояла на одном месте, чувствуя,  как во мне поселяется и растет паника. Между тем, ситуация становилась всё хуже.  Я заметила, как вокруг меня «нарезают» круги сомнительные личности. Бежать мне – некуда, кричать – некому.

И тут, уж не знаю, откуда она взялась, ко мне  подошла местная жительница, пожилая грузинка. Она моментально оценила происходящее и, выяснив, в какую я попала переделку,  предложила   переночевать у нее в доме. Я сразу же согласилась.

Ее семья встретила меня, как дорогого гостя. Совершенно неизвестные мне люди накормили и напоили меня, успокоили и заверили, что все будет хорошо.  Так оно и случилось. Меня  уложили спать, а утром проводили на автобус.

Я до сих пор с благодарностью вспоминаю эту цнорскую семью.   Уже  позже, общаясь с грузинами, познавая их традиции, черты характера, я поняла, что  сердечность и хлебосольство у них в крови. В том, что это так, я убеждалась неоднократно.

Но тот случай с сердобольной женщиной-грузинкой и её домочадцами, давшими мне кров, еду и защиту, запомнился особенно  ярко.

Фото: из архива автора 

Просмотров: 4018

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: