От ведущего сайта.   В 1830 году Иван Паскевич, главнокомандующий войсками на Кавказе, истомившись от  бесконечных нарушений данного  джаро-белоканцами обещания не  трогать Грузию, собрал  огромную  армаду и в два дня положил конец аварской вольнице.  Аварцы вырезают в отместку  почти полтысячи  безоружных русских солдат  в Лагодехах. 

Тогда, на пике взаимной ненависти, казалось:  после такой обиды, после такой крови  аварцы и русские  Заалазанья  – навечные враги, и нет силы на свете, которая смогла бы их примирить.

Сила была – дети.  Нередкие в Лагодехах случаи усыновления  аварских детей открыли аварцам в   русских  незнакомый им ранее орган – сострадательное, милосердное и жалостливое сердце.  И народы, которым судьба предписала ютиться на малом клочке заалазанского берега, - русским в Лагодехах, аварцам –в Белоканах и Закаталах, - начинают тянуться друг к другу…  

О  случаях усыновления и удочерения аварских детей русскими лагодехцами рассказывает на примере своей семьи постоянный автор сайта Константин Ираклиевич   Чикваидзе-Михайлов.

                                                          Константин ЧИКВАИДЗЕ.   Патимат по имени Татьяна и Актай Михайлов 

Пётр Артамонович Михайлов с женой Любовью Куциной, дочерьми и сыном Леонидом. Лагодехи, ориент. конец 19-начало 20 века

В середине 19 века, отслужив срок в армии, в Лагодехах поселился мой прадед Михайлов Артамон Иванович.

В начале 20 века семейство  Михайловых состояло почти из 30 человек и было  одним из самых многочисленных в местечке.

Мой дедушка Николай Артамонович Михайлов и его братья занимали значительную часть Слободки - между нынешними улицами Закатальское шоссе, Робакидзе (бывшая ул.Рабочая), Важа Пшавела (бывшая ул.  26 комиссаров) и Батумская.

Кормились от земли, работали от темна до темна, зато жили без нужды. Семьи были многодетными, и каждому ребенку, какой бы большой не была семья,  находился и кусок хлеба,  и отрез ткани на праздничную рубашку.

Петр Артамонович, родной брат моего дедушки,  был женат  на Любови Куциной,  растили

Леонид Михайлов, приемный отец аварского мальчика Актая. Закаталы, около 1930 года

они  шестерых малышей:   сыновей  Леонида и Петра и четверых дочерей -  Катю. Сашу, Надю и Таню.

Пётр Артамонович был небольшим начальником – руководил лесозаготовками в окрестных лесах. Ему приходилось не только заготавливать лес, но и бороться с любителями украсть уже заготовленный. На свою беду, Пётр Артамонович был человеком честным, совестливым, не давал расхищать лес, на почве чего у него возникали частые конфликты с местными жителями.

Однажды он не пришел с работы домой – его привезли убитым. Говорили,  что его   убил какой-то лезгин,  но за что, почему и как, я уже не помню, скорее всего,  из-за того самого леса.  Дети остались без отца, и, по понятной причине, в душах взрослых Михайловых, на которых свалилось такое горе,  в душах детишек, оставшихся сиротами, должна была бы, казалось,  поселиться ненависть к аварцам, к лезгинам, ко всем нерусским мусульманам.

Но этого не произошло. Произошло противоположное...

Сын убитого Леонид, став взрослым, выучился на рентгенолога и поселился в населенных аварцами Закаталах, в «столице» бывших Джаро-Белокан. Жизнь среди аварцев влюбила его в этот народ. Особенно он восторгался трудолюбием аварцев и их самоотверженностью в дружбе. Он  часто поговаривал, что крепче

Леопольд Калишук и Анна Михайлова, приёмные родители аварской девочки Патимат

аварской дружбы – ничего на свете нет. Случилось так, что у Леонида умер единственный сын. И как только представилась  возможность, Леонид  усыновил мальчика – не русского, , не грузина, не армянина, - аварского мальчика Актая.

Знаю, что, Актай, когда вырос, женился. У него  было пятеро детей:  три дочери и два сына. Старшего он назвал Леонидом.

Потом дядя Лёня умер, но наши семьи, Михайловых и Калишуков, продолжали по- родственному относиться к Актаю, всегда радостно принимали его многочисленную семью у себя в Лагодехах и в Тбилиси.  Жил Актай в Закаталах, и мы  сами много раз гостили у него. В последний раз я виделся с Актаем в Тбилиси в восьмидесятых годах, на похоронах мужа  моей двоюродной сестры Риты. Актай закончил какой-то вуз, помню его как доброжелательного, симпатичного и интеллигентного, начитанного  человека. Хорошо владел русским языком.

 В Лагодехах в 1942 году годы  имел место еще один случай - удочерения аварской девочки, и к нему самое прямое отношение также имела наша большая михайловская семья.

Патимат ( на переднем плане первая слева) со своими приёмными русскими родственниками. Лагодехи, послевоенные годы

Удочерила девочку моя тётя, Анна Михайлова. Она была замужем за поляком, дядей Лёвой Калишуком. Дядя Лёва был замечательным механиком; его даже не призвали на войну - Лагодехи и району нужны были люди с техническим образованием и "золотыми рукками", и его, помню, постоянно вызывали куда-то, в основном на Кабальскую ГЭС, на которой постоянно что-то ломалась. У него же, единственного на весь Лагодех, был трофейный немецкий мотоцикл - предмет вожделения всех лагодехских пацанов. Тётя Аня работала в исполкоме, в войну распределяла хлебные карточки. Мягкая сердцем, отзывчивая и внимательная, она была известным и уважаемым в городке человеком. Жили они тогда в нашем общем михайловском доме, куда я приезжал из Тбилиси на каникулы

А с нашей девочкой дело было так.

В один прекрасный день  домой пришёл  Вова, мой старший двоюродный брат,  сын тети Ани и дяди Лёвы Калишуков.  С собой он привёл  девочку, невысокую, черноволосую, на вид лет шести - семи, босую и в одной рубашонке.  Девочка, явно не русская, стояла на одной из улиц посёлка с перекинутой через плечо сумкой, и, как рассказал Вова, просила милостыню, произнося нараспев: «Хлеба не-ту-у,  хлеба куда е-е-сть».  Вечерело, холодало, ребенок закоченел,  и  Вова  решил отвести её к себе домой - отогреть и покормить.

Сбежались взрослые, после недолгих расспросов выяснилось, что девочку зовут  Патимат.  И больше - ничего.  Ни кто она, ни откуда, ни как её фамилия – абсолютно ничего.  Наша сердобольная тетя Аня отмыла ребёнка, переодела во все чистое и теплое,  и уложила спать.

Утром расспросы продолжились, но на все вопросы,  - где мама, где дом, - девочка отвечала одним словом – «нету».  После непродолжительного семейного совета с участием соседей дядя Лева и тетя Аня оставили девочку у себя.  Пусть поживёт, рассудили они, если у

Патимат-Татьяна в большой семье Михайловых-Калишуков (в верхнем ряду шестая слева). Лагодехи, около 1946-1947 г.г.

неё есть родители, то рано или поздно они объявятся.

Расчет оказался верным. Через несколько месяцев к нам, немало смущаясь, пришел отец Патимат. Он оказался лезгином из какого-то селения, вдовец. У него умерла жена, и он остался один с несколькими детьми. Ребятня - мал  мала.  На мужчину  свалилось множество  забот, среди которых самой тяжёлой оказалась нехватка средств  к существованию. Пришлось отправлять старшенькую с сумой в Лагодехи, " хлеба куда е-е-сть".

Отец Патимат  признался, что  через несколько дней после того, как дочь не вернулась,  он узнал, что её приютила семья Калишуков. Но приходить не спешил, рассудив, что о девочке  позаботятся и уж что-что, но голодать она не будет.

Патимат, она же Татьяна Леопольдовна Калишук, с мужем

За те месяцы, что Патимат жила в нашем доме, мы, и  дети, и взрослые,  сильно к ней привязались. Мы считали её своей, только чуть переиначили имя – звали более привычным для нас именем  Фатьма. Через два-три месяца девочка уже сносно говорила по-русски и на равных участвовала в наших детских забавах.  Мы крепко, до слёз, расстроились, что отец Фатьмы заберёт её домой.  И тогда тёте Ане в голову пришла идея: удочерить девочку. Она сказала об этом отцу, и тот,  к нашему бурному восторгу, легко   согласился.

Так у нас появилась еще одна сестричка.

Фатьма  выросла, пошла в нашу русскую школу и успешно её закончила. Избрала  себе русское имя  и стала зваться Татьяной Леопольдовной Калишук.

Потом жизнь разбросала нас по разным уголкам большой страны, и мы потерялись. Последнее, что я знаю о своей приёмной сестре Патимат-Татьяне, это то, что она получила специальность  учителя и поселилась в городе Волжском Волгоградской области. Там она работала в местной школе, вышла замуж за русского парня  и родила дочь.

От ведущего сайта.  Случаи усыновления и удочерения Актая и Патимат  семьёй Михайловых – не единственные  в Лагодехи.  Весь посёлок знал приёмного сына Людвига Млокосевича, аварского мальчика, который в 50-60-ые  годы был уже зрелым человеком и жил в своем доме возле русской казармы. 

Может, это годы* были такие – особые.  Люди вообщем-то жили очень  бедно, но души их были полны доброты.  Мои родители, помню, привечали соседского грузинского мальчика, - то покормят, то одежду какую дадут. Отец его сильно, не характерно для грузин, пил, гонял свою жену, и в такие периоды  его сын,мальчонка лет шести-семи,  убегал из дома куда глаза глядят.

Однажды зимой, - лежал глубокий снег,-   он постучал в нашу калитку, и моя  мама ввела его в комнату. Он был босым, но ноги, к счастью, не отморозил - на дворе стояло  около нуля. Мама накормила, напоила его, дала согреться, надела ему носки и отдала пару моей обуви... Мальчик потом ещё часто заходил в наш дом.

Фото: из архива Константина Ираклиевича Чикваидзе -Михайлова 

Просмотров: 3745

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: