Анна Петровна Бурухина (справа) приехала в Лагодехи из Гатчины с отцом, демидовским егерем

В 1942 году умерла наша бабуля Анна Петровна.

Здесь я, на правах ведущего сайта, прерву уважаемого автора и напомню историю его бабушки, Анны Петровны. Анна Петровна, в девичестве Бурухина, родилась и жила в Гатчине, городе близком к Санкт-Петербургу  и живущем в отражении его столичного  величия и блеска.  Приехала в Лагодехи в начале 20 века с отцом Петром Бурухиным. Отец состоял в команде егерей Главного егермейстера Его Императорского Величества князя Елима Демидова и сопровождал в той поездке  одного из родственников князя. Захотел показать дочке Кавказ.  Николай Артамонов, будущий дедушка нашего автора, увидел двадцатилетнюю красавицу Анну ( на фото она справа)  и влюбился - сразу и беспамятно. Переживал: разве может он рассчитывать на обратные чувства прелестной незнакомки, видевшей, быть может,  у себя в Гатчине самого Государя Императора? В него, сына простого отставника?   Живущего в трех тысячах верст от столицы? С его коровами, 

Влюбившись в Николая Артамонова, Анна Бурухина оставила  блистательную Гатчину ради скромной слободки Лагодехи

кукурузой и стареньким, кривобоким домом? Оказывается, может. Анна влюбилась в Николая также   беспамятно и стремительно, как и он в неё.  У них родились четверо детей: дочери  Лиза, Аня, Женя и сын Артамон. Женя станет матерью нашего автора, Константина Ираклиевича Чикваидзе. Но вернёмся к рассказу Константина Чикваидзе.

В 1942 году умерла наша бабуля Анна Петровна.

Последние годы она страдала гастритом, возможно, у нее была язва, но в то время, да ещё в таком  маленьком, как наш Лагодехи, посёлочке, с его зачаточной    медициной,  диагностика была не на высоте.

Она как-то очень неожиданно и тихо ушла из жизни. Хоронили ее с оркестром дяди Левы. Гроб везли на грузовой машине с откидными бортами. Все шли за машиной, разбрасывая по дороге цветы. Мои двоюродные сестрички  Рита и Нелли ревели в кабинке, а мы с Вовой стояли на подножках машины, составляя таким образом траурный эскорт. Похоронили бабушку на русском кладбище в Калиновке,  рядом с дедушкиной могилой, недалеко от южной ограды кладбища. Здесь было как бы наше место, место захоронения  Михайловых и Калишуков, сколько помню, всех наших родственников в последующем

"Мои двоюродные сестрички  Рита и Нелли ревели  на похоронах бабушки..."

хоронили  на этом участке.

О бабушке, о ее судьбе собираюсь написать больше и подробнее, пока  же  ограничусь несколькими запомнившимися эпизодами.

Днем почти все взрослые  уходили на работу. Дома оставалась тётя Лиза, которая  бралась за уборку дома и приготовление еды, и бабушка Аня.  Бабушка взяла на себя обязанность опекать наше детское племя: крикливое,  вечно голодное и  непослушное.

От надзора взрослых можно было освободиться на плацу, который составлял для бабушки сильную головную боль. Невозможность держать нас в поле зрения приводила бабушку в беспокойство, и ей приходилось проявлять чудеса изобретательности, чтобы отвадить нас от шумных и рискованных игр на плацу.

Как-то она придумала игру в ресторан. Между завтраком и обедом бабушка устраивала нам

Анна Петровна Михайлова (Бурухина) в своём доме в Лагодехи

перекус с обязательным стаканом молока и бутербродами по заказу. Для этого выходила за калитку на плац в переднике, изображая официантку, и спрашивала, кому какой бутерброд приготовить. Мы с Ритой хором кричали: «С хлебом и маслом», Нелли добавляла: «И с сыром», а Вова на правах старшего был и того требовательнее: «А мне с хлебом, с маслом, с сыром и с медом». Бабуля красиво сервировала стол под беседкой и приглашала нас. У каждого в тарелочке лежал свой заказной бутерброд. С мягким и теплым хлебушком, несколько часов назад вынутым из русской печи.  Обязательным для каждого был стакан молока,  кроме того, на стол  ставилось масло, сыр, мед или варенье. Само собой, всё домашнего изготовления, сделанное самими или купленное у крестьян на базаре.

К числу застольных развлечений относилась игра в «колокольный звон» на четверых. Вова, у которого был самый низкий голос,  должен был через равные промежутки времени громко и протяжно произносить «Бли-и-и-и-н». В паузе  между первым и вторым «блином»  второй

" Хорошо помню, как горько плакали, когда бабушка читала нам «Нелло и Патраш...»

участник, Нелли, должна была дважды произнести «Пол блина», мне, третьему участнику, предстояло в этой же паузе сказать четырежды  «Четверть блина», а Рита, последний участник,  должна была восемь раз пропищать «Блинчики». Какое-то время нам эта игра страшно  нравилась. Эта вокально-блинная какафония в исполнении нашего детского хора происходила, естественно, под управлением бабушки, исполнявшей  роль не то дирижёра, не  то метронома -  слегка постукивая рукой по столу, она задавала ритм Вовиным сольным партиям.

Анна Петровна Михайлова (Бурухина). Последнее фото

До войны у бабушки была молодая буйволица. Каждое утро мимо нашего дома пастухи гнали стадо коров  и буйволов на пастбище, и бабушка, услышав, что сверху спускается стадо, выгоняла на улицу свою буйволицу. Вечером буйволица возвращалась со стадом, подходила к воротам и мычанием извещала о своём прибытии.

Приехав в очередной раз в Лагодехи на лето, мы быстро подружились с буйволицей, а потом и объездили ее, катаясь верхом по двору под ахи и вздохи родителей. Пастбище располагалось внизу третьей Калиновской улицы, это за триста метров от нашего дома и у нас созрел план, как кататься на буйволице, не испытывая на себе пресссинга охающих родителей. Каждый вечер мы ходили на Третью улицу, взбирались там на буйволицу и отрезок пути до нашего дома по очереди ехали на ней. Бабушка быстро «вычислила» истинную цель столь неожиданного коллективного рвения, но лишать нас такого удовольствия не стала и несколько дней сопровождала нас в этой авантюре, пока не убедилась в её безопасности.

А больше всего мы любили бабушкино чтение вслух. Хорошо помню, как горько плакали, когда бабушка читала нам «Нелло и Патраш». В том, что мы, вся наша компания Михайловых-Калишуков, придя в школу, умели читать, была бабушкина заслуга.

Сегодня я сам -  дедушка  и прадедушка. Но,  вспоминая свою бабушку, переношусь в детство, вижу себя маленьким, босоногим мальчишкой, вижу, как с рёвом бегу к ней, как она обнимает меня к себе,  как  дует на мои сбитые коленки и негромко приговаривает:

« Уже не больно, уже не больно…»

Фото: из архива Константина Чикваидзе 

Старое фото Гатчины: с помощью Google 

Просмотров: 3589

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: