Дагестанцы добирались в Лагодехи  на лошадях

У многих лагодехцев в довоенные и послевоенные годы были друзья среди мусульман – кунаки.  Куначество  в те времена возникало  чаще всего по довольно прозаической причине.

Наш посёлок как место скопления  значительного для Заалазанья населения, привлекал к себе крестьян-продавцов из окружающих его поселений. Межгосударственных границ  тогда не было, и люди путешествовали  когда и куда им заблагорассудится. Отчуждения между людьми по признаку национальности тоже не было: аварец ты или осетин, русский или грузин, - на это  смотрели, конечно, но не так пристально, как сейчас, я бы сказал, почти не смотрели.

На лагодехский базар всегда приезжали  лезгины из Дагестана,   татары из  Кобахчол и Белокан  и наши лагодехские татары, из села Кабали.

Иногородние продавцы приезжали в Лагодехи  обычно накануне базарного дня, в субботу вечером, чтобы утром первыми занять лучшие места, быстрее распродать свой товар и пораньше уехать домой. На ночь требовалось жильё и  место во дворе, где можно было бы надёжно, не опасаясь воровства, оставить до утра товар.

Приют давали местные жители, и часто знакомство, завязавшееся в  силу необходимости,  переходило  в многолетнюю, крепкую и настоящую дружбу.  Наши нерусские кунаки были крепки в своей дружбе. Лезгины, татары, они такие: если уж дружат – то навеки. Не предадут, не обманут, не бросят в беде…

Наш дом  посещали две семьи:  татары* из Кобахчол  и  лезгины** из Дагестана. Все знали, что если у нас во дворе в субботу стоит арба и буйволы – значит,  приехали  кобахчольцы, если лошади – дагестанцы. Почему так? Дело в том, что от Кобахчол до Лагодех дорога шла  по  долине и была совсем короткой, километров семь-восемь. Нагружённая доверху арба, запряжённая буйволами, добиралась  до Лагодехи за два-три часа. Из Дагестана на арбе не приедешь: горы, перевалы, бездорожье, узкая тропа –  только  на лошади.

Приехавших полагалось гостеприимно встретить, хорошо покормить и уложить спать. Особенно мне запомнились чаепития у самовара, из блюдец с сахаром вприкуску или мёдом и неторопливыми разговорами «за жизнь». Засиживались до полуночи. Алкоголь наши кунаки не принимали, не позволяла мусульманская вера, а вот чай обожали и могли выпить много. Чай полагалось подливать до тех пор, пока гость не поставит свой стакан на блюдце вверх дном и при этом смачно рыгнёт.  Меня, мальчишку,  поначалу это сильно забавляло, а потом я попривык и перестал обращать внимание.

Различия в вере совершенно не мешали куначеству, напротив, иногда оказывались причиной чрезвычайно приятных,  обоюдовыгодных, а порой и забавных  дел. Как , например, эта история.

Как-то во время войны кобахчольцев начали одолевать дикие кабаны. Совершая регулярные набеги на земли селян, они выжирали и вытаптывали огромные  площади посадок кукурузы. Война с ними велась, начиная со времени достижения кукурузой состояния молочно-восковой спелости и до полной уборки. Бедные кобахчольцы – они ничего не могли  поделать с прожорливым  и бесцеремонным племенем: вера исключала всякую возможность непосредственного контакта со свиньями. Убить – а что потом? Ведь не оставишь мертвое животное в собственном огороде. Убитое животное  надо погрузить на телегу, куда-то вывезти, а это значит – касаться нечистой твари  руками. Поэтому использовался единственно доступный способ: шумовое отпугивание. Жители вооружались ведрами, тазами, колотушками и барабанили по ним  днём и ночью, при этом орали, свистели,  рычали и кричали… Поначалу это действовало, а потом кабаны  пообвыкли и вообще перестали обращать внимание на людей. Да и площади посадок были значительными, обеспечить круглосуточную и повсеместную какафонию было невозможно.

Выход был найден в один из базарных дней.  Кобахчольцы пожаловались лагодехским кунакам, а те, к неописуемой радости  кобахчольцев, предложили радикальное решение – перестрелять поганцев: всех, до одного… Собираясь в бригады, лагодехские охотники  ехали в свободное от работы время в Кобахчолы, где их уже ждали измаявшиеся, но с горящими глазами кобахчольцы. Лагодехцы устраивали засады, а селяне гаяли: встав  в цепочку, с криком и гиканьем гнали зверя на залёгших в  укрытиях стрелков.

Из долинных сёл  аварцы и татары  приезжали в Лагодехи на арбах, запряжённых буйволами

Самое забавное начиналось по окончании охоты.  Отстрелянных свиней надо было дотащить до дороги и погрузить в телеги или машины, которые оставлялись обычно на окраине села. Кобахчольцы, от мала до велика, выходили к месту погрузки свиней и внимательно наблюдали за происходящим. Никто из них и пальцем не притрагивался к убитым кабанам, только  плевались и ругались: «донгуз», «шайтан», «шайтан», «донгуз»…

Мне не довелось поучаствовать в этой нашумевшей истории, а вот двоюродный брат Вова, который старше меня на два года, добыл-таки в Кобахчолах  своего кабана.

Ещё один эпизод, связанный с кунаками и  характеризующий их, я недавно вычитал в собственном дневнике за 1947 год.

Я тогда учился в Тбилисском Нахимовском училище и зимой поехал на каникулы в Лагодехи. Восемнадцать  лет, уже не мальчик. Взяли ружья, которые тогда были в каждой семье, и с Вовой  и его товарищем мы отправились на охоту,  в район Кобахчол.  А дальше из дневника: «Пятого января в 12.00 отправились домой, так как кончились продукты. Шли голодные, как волки. У  Кобахчол повезло, наткнулись на знакомого татарчонка Али,  сына кунаков нашей семьи. Попросили принести немного хлеба. Он потащил нас к себе домой. Еще раз убедился в гостеприимстве татар. Несмотря на то, что родителей не было дома, он выложил нам все съедобное, что у них было, заварил крепкий чай и накормил до отвала».

Хорошее было время. Жили одной семьёй,  не очень богато, зато всегда рядом чувствовался локоть друзей. Горести и радости переживали вместе, и жизнь казалась прекрасной.

Но из любого правила есть исключения.

По соседству с нами жили Виленгурские. Недавно их потомок, Лили Атабегова, гостила с мужем у меня в Москве и рассказала историю, слышанную  ею в детстве от бабушки. История эта явилась для меня полной неожиданностью - если бы я не знал более полувека  Лилю, то подумал бы, что она меня разыгрывает.

«Произошло это в  конце 19-го, может, в начале 20-го века.  Был поздний летний вечер,  и семья собиралась отходить ко сну. В  комнате, выходящей на север,  оставалось незакрытым окно.  Евгения, моя бабушка, - тогда она была девочкой, -  войдя за чем-то  в эту комнату,  увидела какую-то промелькнувшую за окном фигуру. Она очень испугалась и побежала в соседнюю комнату, к отцу. Тот  схватил ружьё,  выбежал на южную сторону дома,  обежал дом  и  увидел перед собой человека с ружьём, лезущего в окно. Он схватил  злодея  за ноги,  сдёрнул на землю,  нанёс ему удар прикладом и вырвал из рук ружьё. Затащив пойманого  в дом, хозяин  с изумлением увидел,  что это  - его давнишний  кунак, лезгин, не раз ночевавший у них в доме. Когда Виленгурский спросил его: «Как ты мог так поступить? Ты же кунак?!    Ты же нарушил закон гор?!»  - тот  стал бить себя в грудь и нести всякую околесицу: « Я кунак, я кунак! Ружьё  - нет кунак! Кинжал - нет кунак»!

Куначество в том виде, в каком я видел его в Лагодехи, ничего, конечно, не имело общего с поведением  "кунака" из Лилиного рассказа.  Я расстроился, но потом в голову пришли такие расхожие мудрости, как "В семье не без урода", "Исключения только подчеркивают правило" - и я успокоился.

Примечания ведущего сайта

* Татарами лагодехские русские  называли не только азербайджанцев, но и всех мусульман, в  том числе  аварцев. А Кобахчолы и тогда и сейчас - большое аварское село, возможно, крупнейшее  аварское село в мире.  

** Лезгинами в Лагодехи – и русские, и грузины -  называли всех жителей Дагестана.

Рисунки: Ф.Ф.Горшельт.  Кавказские походные рисунки. Альбом. С-Петербург, 1896

.

Просмотров: 4528

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: