Не фортификационные сооружения, не число солдат составляют защиту города, но всё                                 зависит от более или менее светлой головы того, кто им командует.

                                                                                                   Фридрих II¸ король Пруссии

Волохова башня

Генерал-адъютант князь Меншиков  всеподданнейше донёс:                                

     1) От 31 марта [1854 г.], - – что отставной поручик Волохов вызвался построить, собственным иждивением, оборонительную башню «Мартелло», на морском берегу близ Севастополя.

     2) От 21 апреля [1854 г.], - что эта башня уже окончена, вооружается, и к 25-му числу сего месяца будет готова к действию.

     Государь Император, известясь с удовольствием о сем похвальном опыте усердия поручика Волохова к пользе общей, Высочайше повелеть соизволил объявить ему особенную Его Величества благодарность

         (Построение оборонительной башни «Мартелло (Волоховой)» близ Севастополя.- Русский Инвалид, 1854 г. № 99) 

«С 13 сентября 1854 по 28 Августа 1855 года [Корганов Михаил Иванович находился] в гарнизоне при защите гор. Севастополя командуя башнею Мартеля (№13)». 

                                      (Полный Послужной список, гр. XIV Флота Капитана 1-го ранга Корганова 1-го. Июня 20 дня 1878 года)

                                                Вступление

Синопский бой. Худ. К. И. Айвазовский

В октябре 1853–го Турция объявила России войну. В ноябре эскадра адмирала Нахимова вошла в бухту порта Синоп. Началось Синопское сражение. За 4 часа русские парусники разгромили турецкий флот. Вдохновлённый Айвазовский со слов участников сражения написал картину «Синопский бой».

10 апреля 1854 года, в Страстную неделю, английские и французские корабли стали в трёх с половиной милях от берегов Одессы и взялись забрасывать город бомбами. Гром от нескольких сот пушек смешался с песнопениями и молитвами, раздававшимися из храмов. Одно ядро упало посреди крестного хода; было разрушено несколько рыбацких домиков и уничтожены коммерческие суда.  Береговая охрана не дала десанту высадиться. Раздосадованный неприятель двинул силы на Крым.  

Вовремя, как же вовремя  построил башню поручик Волохов!

                                              -------------------

Михаил Иванович Корганов, капитан флота I ранга

Внучка флота капитана 1-го ранга Михаила Ивановича Корганова, актриса грузинского кино Нина Аркадьевна писала племяннику, Владиславу Георгиевичу Карганову: « Во время обороны Севастополя [ твой прадедушка, Михаил Иванович Корганов] получил 22 ранения и контузии, но даже на костылях оставался на своём посту, командуя башней №13 (Волоховой) и наблюдал за продвижением вражеских войск. Только, получив ранение в голову был, отправлен в Тифлис».

Нина Аркадьевна – дочь Аркадия, старшего  сына Михаила Ивановича. Аркадий, как и его младший брат, Виктор, служил в Лорийском полку в Лагодехах. От него Нине Аркадьевне остались семейные реликвии:  «Полный послужной список» Михаила Ивановича, портрет маслом неизвестного художника и награды. Нина Аркадьевна долго колебалась, но потом собралась с духом, поехала в Севастополь и передала в дар Музею героической обороны Севастополя бесценную память о деде.

Подружилась с сотрудником музея  Ниной Александровной Грековой, и пока была жива, до 1978-го, переписывалась с нею. Они как-то сразу сошлись. Грекова включилась в поиски, нашла рукописные научные труды Михаила Ивановича и пополнила ими экспозицию. Михаил Иванович, оказывается, был ещё военным гидрографом и членом Кавказского отделения Императорского Технического  общества.

В 1964 году Владислав Георгиевич Карганов, в то время 24-летний   старший инженер-лейтенант, получив отпуск со своих чукотских объектов, отправился в Севастополь узнать – что же это такое, «башня Мартеля № 13». Встретился с Ниной  Александровной, помнит, как она сокрушалась, что не может показать ни на полотне панорамы, ни на картах озадачившую его «башню № 13». 

                                            ----------------------------------

Вице-адмирал Владимир Алекссевич Корнилов

Приступая к написанию настоящего очерка, я считал, что знаю кое-что о Крымской войне, но чем больше погружался в события прошлого, тем больший испытывал стыд, что не знаю ничего. 

      „Товарищи!.. на нас лежит честь защиты Севастополя… если бы я приказал ударить отбой…».

Я не знал, чьи это слова.     

Морской офицер Михаил Корганов, давно покинувший наш свет, усадил меня за письменный стол и распахнул окно, за которым открылась панорама сражающегося со смертью города-крепости.  

15 сентября 1854 года адмирал Корнилов, любимец матросов и офицеров, их бог и царь обратился к гарнизону крепости: «…если бы я приказал ударить отбой, не слушайте, и тот из вас будет подлец, кто не убьет меня!..

И среди тысяч взорвавшихся восторгом слушателей гарнизона я увидел своего героя. Он стоял в возбуждённой массе народа и ликовал со всеми.

Корнилов будто предвидел свою смерть. Незадолго до последнего часа передал курьером часы для старшего сына, и 5-го октября, в день первой бомбардировки, смерть к нему пришла. С неба, с треском и визгом, сыпались тонны свинца, и «…не успел [Корнилов] дойти трёх шагов до бруствера, как ядро раздробило ему левую ногу у самого живота. Несколько офицеров бросились к нему и подняли его на руки… “Отстаивайте же Севастополь!” сказал он…» (Жандр).

Но полной, изумившей меня неожиданностью стало открытие, что маленький, растворённый в клокочущем хаосе офицер, Корганов, смог внести заметные коррективы в сценарий большой войны.

Волохова башня  представляется мне маленьким, но ценнейшим винтиком, без которого колесо истории могло бы сделать нетерпимый по последствиям вираж.  С восемью (!) орудиями, она с батареей Карташевского, такой же  незначительной (с пятью стволами!), смогли выйти победителями в сражении против сотен пушек неприятельских кораблей. И не в том их заслуга, что отстояли себя. Не умерев и не сдавшись, они спасли от уничтожения один из двух замкОв входной двери в Севастопольскую бухту - Константиновский форт. Для этого в спешном порядке они и строились - для прикрытия форта с тыла.   Взять Константиновский можно было только с суши, а это означало неизбежный прорыв на рейд, штурм Севастополя  и скорую его капитуляцию. Волохова башня и батарея Карташевского спасли форт, тот, в свою очередь, спас город.

"Слава Богу, - писал император, - слава  героям, защитникам Севастополя! Севастополя! Первое покушение отбито со славой, будем надеяться на милость Божью и впредь».

В сражении 5 октября англичане и французы перенесли  тяжелейший конфуз. Их планы завершить компанию одним днём вылились в 349 дней изнурительного противостояния. Волохову башню, одну из очевидных  причин позорного поражения, враг отметил особо, переименовав за меткие и болезненные,  как укусы осы, в Wasp-battery – Батарею-Осу.

Нужно отдать должное удачности английского определения, в котором объективность оценки слилась с восхищением противником.

                                                 -----------------------------------------

«Волохова башня.- «[5 октября] 20 человек нижних чинов ранены, большей частию осколками камней; кроме того командир батареи Швендер (выделено мной – П.З.) тяжело контужен и лейтенант Короваев получил 4 раны…».   

О каком командире пишет Дубровин?   Почему Швендер, а не Корганов? Но генерал-лейтенанту, академику Дубровину, военному историку 19-го века и автору капитальных трудов о Крымской войне и обороне Севастополя нельзя же не верить. А если верить, как в таком случае быть с «Послужным списком», подписанном  и.д. Начальником Штаба Кавказского Военного Округа? В нём ведь чёрным по белому значится, что командиром Мартеля № 13 ( Волоховой башни) был Корганов Михаил Иванович - с 13 сентября 1854 года, то есть за три недели до исторического сражения 5 октября… 

                                                До Волоховой башни

Корабль "Великий князь Константин"

24 апреля 1854 года  60-пушечный фрегат «Месемврия», на борту которого находился  29-летний лейтенант Корганов, вошёл в Севастопольскую бухту и стал на дежурство.

Спустя два с половиной месяца Корганова  перевели с «Месемврии» на корабль «Великий князь Константин». Служить на новом 120-пушечном парусном судне, лучшем на Черноморском флоте по боевым качествам,  считалось большой честью.

Незадолго до этого корабль несколько  месяцев стоял под флагом начальника штаба Черноморского флота, адмирала Владимира Алексеевича Корнилова. Прославился «Великий князь Константин» в Синопе - уничтожил 3 вражеских судна и, израненный в неравном бою, с 30 пробоинами, был отбуксирован в Севастополь.

В первый день сентября вице-адмирал Павел  Степанович Нахимов взобрался на вышку морской библиотеки, приложил подзорную трубу и увидел, как по морю к Севастополю движется огромная, бесформенная масса; очертания которой терялись в дымке и уходили за горизонт.  Эскадра из четырёх сотен английских и французских судов приближалась к берегам Крыма. Она несла с собой десятки тысяч готовых сражаться людей, пушки, ружья, пистолеты, кинжалы и кортики, свинец, порох, запасы продовольствия и амуниции. Корабли подошли к подкове Севастопольской бухты на безопасное от русских снарядов расстояние, расположились в линию  и, бросив якоря, запечатали выход из бухты. 89 сытых, хорошо вооружённых, с источниками подкрепления иностранных кораблей - против 26-ти обречённых на медленное умирание в отрезанной от моря бухте русских.

Находились отчаянные капитаны, умудрялись ночью выбираться незамеченными из бухты, загружались продовольствием, вооружением и возвращались обратно. В сентябре 1854-го года пароход «Тамань» под командованием капитан-лейтенанта Попова  прорвался из Севастополя в Одессу и вернулся обратно с грузом.     

О победе севастопольцы и не помышляли. 30-35 тысяч сухопутного гарнизона Севастополя вдвое уступали неприятелю по численности, к тому же были вооружены устаревшим стрелковым оружием. Думали защитники крепости, как продержаться подольше, а погибая, нанести наибольший урон врагу, вступить, к примеру, в морской бой, приблизиться к судам противника и взорвать себя вместе с ними.

Адмирал Павел Степанович Нахимов

Готовились к достойной смерти. Корнилов, объезжая войска, вместо «здорово, ребята» говорил: «Нужно умирать, ребята, умрёмте?» и войска отвечали: «Умрём, Ваше превосходительство, ура!» (Лев Толстой).

Союзники были хорошо осведомлены о слабости русских и полагали закончить крымское приключение одним днём. Уничтожить поначалу огнём с кораблей береговые батареи, прежде всего 10-ую и Константиновскую, перекрёстным  огнём воздвигавших огненную стену на входе бухту, и потом, штурмом с суши, взять Севастополь.

Слабым звеном береговой оборонительной линии был тыл Константиновского бастиона. Разрушить его с тыла было самым простым делом. Англичане и французы знали, что русские в спешке возвели для его прикрытия всего лишь две ничтожные батареи, однако, и подумать не могли, что именно они бесповоротно разрушат их надежды на скоротечную войну. Одна из батарей, угнездившихся на  вершине нагорья, была Волохова башня, другой,  лежавшей чуть ниже  -  земляная батарея Карташевского.

Константиновский форт

Между тем в штабе обороны шёл ожесточённый спор. Главнокомандующий сухопутными и морскими силами Крыма генерал-адъютант князь Александр Сергеевич Меншиков настаивал затопить старые, списанные на дрова корабли, заградив тем самым вход в бухту. Адмирал Корнилов, моряк, человек действия и морской чести, не мог смириться с такой позорной, на его взгляд, участью  флота.  Меншиков руководствовался холодным рассудком, Корниловым управляло сердце, и последний, будучи подчинённым Меншикову, под угрозой своего удаления из Севастополя, согласился. « Остановитесь! – взбешённо н бросил он Меншикову. - Это — самоубийство... то, к чему вы меня принуждаете... но чтобы я оставил Севастополь, окруженный неприятелем — невозможно! Я готов повиноваться вам». 

10 сентября пошли на дно фрегаты «Сизополь», «Флора» корабли «Уриил», «Три Святителя, «Силистрия», «Селафаил» - семь деревянных парусников, построенных в конце 30-х - начале 40-х годов. Сошедшие на берег матросы и офицеры плакали, глядя как их корабли, расстреливаемые орудиями с кораблей-братьев, уходят на дно.

«Месемврия» избежала в тот день печальной участи. Недавно она была капитально отремонтирована и продолжала оставаться боеспособной. Не включили в скорбный список и новейший, 1852 года постройки, корабль «Великий князь Константин». Вместе с «Месемврией» он продолжил нести дежурства в береговых водах Севастополя, и только часть экипажа, артиллерийская прислуга и офицеры, включая лейтенанта Корганова, со снятыми  с кораблей орудиями отправились на берег в помощь сухопутному гарнизону.

                                               Назначение

2 сентября  лейтенант Корганов явился  в штаб обороны Севастополя.

В штабе офицером по особым поручениям при начальнике штаба Черноморского флота, вице-адмирале Корнилове, и его помощнике, вице-адмирале Нахимове, служил капитан-лейтенант Андрей Александрович Попов. 

Адмирал Андрей Александрович  Попов, в 1854 году - капитан-лейтенант

Попов и Корганов знали друг друга по 16-ти месячному заграничному плаванию. 26 апреля 1851 года мичмана Корганова назначили на первый российский паровой крейсер «Метеор», которым командовал капитан-лейтенант  Попов. «Метеор», небольшой и проворный пароход  с 14 пушками на борту, использовался для разведывательной,  посыльной и дозорной службы и в 50-х годах был в основном занят на линии Одесса - Константинополь на обеспечении дипломатической миссии российского посланника в Константинополе Титова. На «Метеоре» 6 декабря 1851 года Корганова произвели в лейтенанты и, надо думать, повышение это не обошлось без положительной рекомендации Попова. В Константинополе Попова и Корганова опекал один человек,  посланник России в Великой Порте Титов. Война витала в воздухе, Россия искала союзников на Востоке и собирала разведданные. В конце января 1852 года лейтенант Корганов отправился из Константинополя в Палестину, где как бы случайно встретился, по его публичному признанию в газете «Кавказ», с высшими чинами Армянской апостольской церкви в Иерусалиме, Попов незадолго до Крымской войны собирал сведения о вооружении Константинополя и близлежащих к нему укреплениях по Чёрному морю и Дунаю.

В  осаждённом Севастополе Попов  руководил расстановкой морских орудий и заведовал артиллерийским снабжением оборонительной  линии. Знание Поповым профессиональных качеств Корганова сыграло, наверняка, свою роль в его назначении «наблюдающим за движениями неприятельских флотов и осаждающих войск» на стратегически важную  Волохову башню.

Казематированный, неприступный с моря  Константиновский форт, почти с двумястами орудиями и пятьюстами лицами артиллерийской прислуги, имел единственный недостаток, сводивший, по мнению историка Тарле, его военное значение к нулю – незащищённый  тыл.

Чтобы взять Севастополь, противнику надо было всего лишь занять возвышающуюся над Константиновским мысом горную гряду, и методично, не опасаясь ответного огня, забросать форт бомбами  и после того, как он падёт, врываться на рейд, высаживать десант и идти на штурм. И в дурном сне неприятель не мог представить, что две крошечные, наспех построенные и плохо вооруженные батареи  окажут невиданную живость, парализуют его  волю и заставят решительно отказаться от взятия города с моря. 

                                                Волохова башня

Волохова башня на карте Северной стороны Севастополя

13 сентября 1854 года Корганов заступил на  Волохову башню. Сооружение в форме квадрата  со сторонами в 18 метров длины и высотой с трёхэтажный дом венчало высокую, висящую над морем скалу. Двухметровые каменные стены не давали снарядам противника проникать во внутренние помещения. С наблюдательной площадки последнего этажа виднелась уходящая за горизонт  поверхность моря, вход в Севастопольскую бухту, подкова  Константиновской батареи и Южная сторона. Башня будто парила в воздухе, обзор с неё открывался на все стороны света. Возвышенное положение увеличивало дальность огня, бомбы и ядра, посылаемые с башни, описывали в небе широкую дугу и могли поражать противника в радиусе двух километров.

 Сама же башня  оставалась мало уязвимой для  огня. Ее окружал  земляной вал, защищавший от снарядов первый и частично второй этажи. Высокое расположение, почти на 90 метров над уровнем моря, затрудняло стрельбу по башне с кораблей.

На первом этаже хранился порох, на втором стояла ядро-калильная печь. Внутренняя лестница вела на открытый ярус с восемью 36-фунтовыми (170 мм) пушками на вращающихся платформах.

Рельефная карта Севастополя времён Крымской войны

Из восьми пушек пять были обращены в сторону моря, «для действия по якорным местам»   перед Константиновской батареей. Три назначались  для обстреливания суши  от морского берега до устья Бельбека на случай, если неприятель, заблокировавший берег с севера, начнёт вдруг сухопутное наступление.

Башню окружал глубокий ров с переброшенным через него мостом с подъемным пролетом. За мостом, на входе в крепость, стояли две скорострельные 18-ти фунтовые пушки. Огонь, кроме того, мог вестись одновременно из 7 бойниц первого этажа, и из 49 – второго.

Батарею в марте 1854-го распорядился соорудить Корнилов. Осматривая местность в районе возможных боёв, вице-адмирал увидел, что неприятельские корабли, подойдя к побережью в тыл Константиновской батарее, смогут держать под обстрелом не только её, но и весь стоящий на рейде флот. Батарею прикрывала всего одна башня системы Мартелло («мартель №13»), небольшое прибрежное укрепление с двумя орудиями, - сила явно недостаточная против кораблей неприятеля. И тогда было решено скорейшим образом построить две батареи - новую батарею Карташевского, на крутом берегу у телеграфа, а к северу от неё, на скале, где морской берег  заворачивает к востоку, поставить на месте мартеля №13 новую, более мощную башню. 

Денег  на постройку казна выделить не могла. Процедура получения средств из Санкт-Петербурга занимала много времени, а его не было. Деньги на строительство безвозмездно дал  зять Корнилова, отставной поручик  Данила Волохов. Новую фортификацию построили за три недели и назвали в честь благотворителя Волоховой. 31 апреля  состоялось  торжественное освящение нового сооружения. 

36-фунтовая чугунная пушка на вооружении Волоховой башни

Вскоре представился случай неприятного свойства, поставивший под сомнение боеспособность башни. 14 июля три парохода, преследуя купеческое судно, подошли довольно близко к Волоховой башне. Она открыла огонь из  36-ти фунтовых пушек, но ни один из 10-20 выпущенных  снарядов не долетел до пароходов. Когда же неприятельский пароход ответил,  снаряд с него не только перелетел за башню, но и через весь Константиновский мыс и упал в середине  Севастопольской бухты. "Такая изумительная дальность поразила нас, – писал участник обороны Севастополя, артиллерист П.Бабенчиков, - она показала нам, с какими орудиями мы будем иметь дело». Забегая вперёд, отмечу, что подвиг Волоховой башни, выступившей всего с пятью пушками против 45-пушек английского судна, тем более ценен.

Первое боевое крещение Корганова, незадолго до начала массовых бомбардировок Севастополя, произошло через две недели после его назначения на Волохову башню.

29 сентября в зону обстрела Волоховой башни и батареи Карташевского попал турецкий корвет. Судно было мгновенно разбито и потеряло управление. Команда оставила корвет, англичане пытались отбуксировать его, но, страшась огня батарей, затею оставили. Брошенный и полуразрушенный корвет долго носило по морю, пока не прибило волной к берегу.

                                                      Сражение

Бомбардировка Севастополя. Худ. John Wilson Carmichael

К полудню 5 октября эскадра из 50 французских и английских кораблей и пароходов приблизилась ко входу в Севастопольскую бухту. Остановившись на расстоянии, достаточном для стрельбы по береговым батареям, корабли бросили якоря  и начали готовиться к бою.

Французы заняли правый фланг, англичане - левый, от Константиновского равелина до Волоховой башни. Против 152 русских орудий союзник выставил 1244 единиц, и это восьмикратное преимущество должно было стать залогом  быстрого подавления береговой артиллерии и перехода к штурму .

Бомбардировка открылась в 13:20. Тысячи снарядов полетели к берегу, «…«воздух сгустился и солнце казалось бледным месяцем» (Жандр), « …бомбы, каленые ядра, картечи, брандскугели и конгревовы ракеты сыпались градом; треск и взрывы были повсеместны; все это сливалось в страшный и дикий гул; нельзя было различить выстрелов, было слышно одно только дикое и ужасающее клокотание» (Славони).

Из-за густого порохового дыма ничего не было видно, и не только мачты не выдавались над домом…, «а уже и солнце, и весь горизонт и самыя батареи казались совершенно утонувшими с нём». (П. Бабенчиков).

Расположение кораблей было видно только с батареи  Карташевского и с Волоховой башни, частично видела прислуга некоторых орудий на закруглении Константиновской батерии, остальные укрепления  стреляли «редко и совершенно на удачу». 

Противник Волоховой башни, 90-пушечный корабль «Альбион», прибыл к назначенному месту к половине третьего пополудни на буксире.  Корабль приблизился к берегу на 300-325 саженей (около 600 м), развернулся левым бортом и бросил якорь. В подзорную трубу англичанам были видны серые стены крепости – отличный ориентир для прицеливания, земляной вал, скрывавший пороховой склад первого этажа, суетливые фигурки артиллеристов на открытой площадке башни и пять пушечных стволов, дерзко глядевших в сторону ощерившегося пушками корабля.

Русская батарея на одном из севатопольских бастионов

Пока англичане крепили к якорной цепи трос, добиваясь устойчивости корабля при стрельбе, в их сторону с Волоховой башни полетели ядра. Одно пробило борт корабля, влетело в кубрик, где в это время оказывалась помощь раненому,  и, разметав всё на своем пути, тяжело ранило корабельного хирурга. В нескольких местах вспыхнули пожары. Ядра сыпались непрерывно,  выводя из строя орудия и людей.

"Оса-башня" казалась неутомимой. Иногда она умолкала, но тут же оживала и начинала жалить с новой силой. Несмотря на холодный день  артиллеристы  сбросили шинели. Работа выдалась жаркая. Одни калили ядра, другие хватали раскалённые до красноты шары щипцами и мчались к орудиям, третьи несли бегом картузы с порохом, четвёртые заряжали пушки, пятые чистили орудия после каждого выстрела.

Бой длился шесть часов, каждая из  пушек волоховцев сделала от 240 до 290 выстрелов.  На глазах изумлённых англичан их корабль превращался в дырявую посудину. Горящая палуба, убитые и раненые, 93 пробоины. Из одной  внутрь хлынула вода, и «Альбион» едва не пошёл на дно. Погиб лейтенант Чейс, ранены были трое офицеров, убито девятнадцать матросов и ранено шестьдесят семь.

Корабль бросился в бегство, но из-за повреждённых мачт потерял управление. У буксировщика, суетящегося рядом, оказались перебитыми все тросы. В конце концов «Альбион» кое-как зацепили и с трудом дотянули до Качи. Оттуда, подлатав, -лишь бы не затонул,- потащили дальше, на доковый ремонт в Константинополь.

Из всех английских кораблей в сражении 5 октября «Альбион» пострадал больше всех. Уколы «Осы» оказались для него столь смертельными, что даже после основательного ремонта он больше  не смог продолжать службу в составе Королевского военно-морского флота Великобритании.

Башня Волохова обошлась несравненно меньшими потерями.  Две подбитые платформы и один лафет уже ночью были исправлены, разбитые стены поправлены, выемы для навесных бойниц заделаны кулями с землёй. Число раненых дошло до 23 душ, но все, слава Богу, остались в живых. И башня дважды оставалась без командира. Первого и вступившего ему на смену вывели  из строя ранения в голову. Третьим командиром стал лейтенант  Корганов.

                                                       Разгром

Английский "Альбион" на ремонте после боя

Отличилась и батарея Карташевского. Она вывела из строя крейсер «Аретуза», и тот, в плачевном состоянии, вслед за «Альбионом» бежал с места боя.

Оставшись без дела, артиллеристы обеих батарей заскучали. К своему несчастью в поле досягаемости  их орудий попал 92- пушечный «Лондон». К нему у батарей был отдельный счёт. «Лондон», занятый в основном бомбардировкой Константиновского форта, время от времени постреливал по Волоховой башне и батарее Карташевского. Пришло время русским отдавать долг. С обеих батарей на «Лондон» посыпались снаряды и ядра, корабль  загорелся, потерял управление и спешно покинул поле боя, унося тела 22 убитых.

Досталось от «Осы» и батареи Карташевского 80-пушечному «Беллерофону». « «Я ( офицер «Беллерофона»- П.З.) смотрел через орудийный порт на форт Оса, когда раздался сильный взрыв и осколки пронеслись в 10 ярдах от нас… Мы остались одни против нескольких фортов, осыпавших нас градом снарядов. Могу сказать, что было очень жарко. Вскоре снаряд ударил рядом с орудием на нашей батарее и сразу начался пожар. Мы были вынуждены прекратить стрельбу и заняться его тушением. Из-за дыма никто не заметил, что оборвались тросы буксировщика… Два русских снаряда разорвались на верхней палубе. В результате был убит младший Форстер … Мы имели 5 человек убитыми и 16 ранеными… Мы были четвертыми из наиболее пострадавших кораблей. “Британия”, “Трафальгар”, “Куинн”, “Террибль“ и “Родней” едва ли так пострадали. Наши борта пробиты, у нас выведено из строя орудие на нижней палубе, разрушены два орудийных порта, топ-мачта пробита насквозь…».

Итоги первого дня атаки показали, что батареи Карташевского и Волоховой башни, «могшия действовать против кораблей всего-на-все 8 орудиями», нанесли неприятелю несравненно больший вред нежели двухъярусный казематированный Константиновский форт  (М. И. Богданович, 1877). Башня Волохова и батарея Карташевского стали символом «великого позора королевского военно-морского флота» (С. Ченнык,2011), а перелом в Крымской кампании, произошедший с их ярким участием, бесповоротно похоронил    «мечты [англичан и французов] о том, чтобы закончить этот день штурмом (Е.В.Тарле).

Флот союзники отвели в базы, и впредь обстрел Севастополя производили только с суши. «Теперь убедились, что русские войска в Севастополе наилучшие, - писал 30 октября из Константинополя корреспондент «Кёльнской газеты» Мориц Гартман. - …Доказательством этой оценки служит то, что сии последние поставили часть своих кораблей вне выстрелов севастопольских пушек, не дозволив более своему флоту содействовать при бомбардировке».

Резко изменился доселе хвастливый язык английских газет. Так, в одном письме из Лондона от 8 ноября, сообщала «Северная пчела», все английские корреспонденции из Крыма единогласно отзываются о нескольких весьма важных  пунктах: «1) результат морского нападения 5 октября не мог ободрить к возобновлению онаго; 2) оборонительные  средства Севастополя кажутся до такой степени неистощимыми, что правильная осада должна будет по необходимости продлиться на неопределенный срок, и 3) следственно один только кровопролитный приступ может еще обещать некоторую надежду на успех».

Итог подвела корреспонденция в «Аугсбургской газете» от 30 октября: «Если верить довольно запутанным известиям, получаемым нами с позорища войны из Крыма, иллюминация, которою хотели праздновать здесь взятие Севастополя, будет отсрочена».

 Как в воду глядела газета.

Однодневный  блицкриг растянулся для англичан и французов на 349 дней утомительного  противостояния.

                                            После сражения

Долина теней смерти. Автор фото  Rogerа Fenton

Сражение за город продолжалась. Обстрелы и бомбардировки переместились на Южную сторону, и Волохова башня могла наслаждаться наступившим затишьем.

Два русских пароходофрегата, «Владимир» и «Херсонес», носились с Северной стороны на Южную, перевозили войска, боеприпасы и продовольствие. По случаю совершали набеги на вражеские суда. Волохова башня и батарея Карташевского поддерживали их огнём, не давая неприятелю приблизиться к русским судам.

На башню с самого начала возложили роль «наблюдательной вышки»: «… в продолжение всей осады г. Севастополя,  по воле Главнокомандующих военно-сухопутными и морскими силами Генерал-Адъютанта князя Меншикова и Генерал-Адъютанта князя Горчакова [Корганов] командуя башнею Мартеля (№13), наблюдал за движениями неприятельских флотов и осаждающих войск».

Положение осаждённого севастопольского гарнизона ухудшалось. Первая линия затопленных кораблей перестала сдерживать противника, и пришёл черёд новым затоплениям. 13 февраля 1855 года лёг на дно 60-пушечный, изящный фрегат «Месемврия», предпоследнее место службы Корганова на море. 

5 августа крепость подверглась пятой, самой массивной и длительной бомбардировке. 

22 августа Михаил Корганов узнал о смерти старшего брата лейтенанта Леона Корганова, воевавшего на 4-м бастионе Южной стороны. Бастион располагался на большой высоте, с его стен хорошо просматривались Южная бухта, Корабельная и Северная Сторона с башней Волохова. 10 августа пуля из штуцерного ружья ранила Леону кисть левой руки, его поместили в Севастопольский госпиталь, где он через шесть дней скончался.

С 5 по 27 августа истощённая осадой крепость подвергалась невиданным в истории войн круглосуточным бомбардировкам, практически не прекращавшимися в течение двадцати двух дней. Ежедневно погибало от 500 до 700, в иные дни – тысячи человек. Улицы  были завалены трупами. 28 августа, русские войска покинули Южную сторону и ночью, по понтонному мосту, собранному из плотов, переправились на Северную. При отходе взорвали  пороховые склады и военные суда. Ушёл под воду корабль «Великий князь Константин», последнее место службы лейтенанта Корганова перед Севастополем.

Война завершалась. Неприятель, измотанный и обескровленный не меньше русских, искал мира. Перестрелки длились ещё, - вялые, без прежнего остервенения, как привычный, обязательный ритуал. Жизнь в Северной  стороне возвращалась в обычное русло. «Мы уже обстрелялись и прислушались к треску и свисту ядер и бомб; нам кажется, будто бы это уже так должно быть, и минуты тишины нам кажутся странными,  одним словом – все идет своим чередом. В лавках и в магазинах все торгуют, гостиницы тоже все открыты, одним словом – всё идёт своим чередом» (Г. Славони).

17 сентября 1855 года, в один из тихих дней приближающейся осени, Корганова ранило в голову. Потерявшего сознание командира доставили в Севастопольский морской госпиталь, откуда, после недолгого пребывания, выписали  домой, в Тифлис, - «для четырёхмесячного пользования от ран и контузий».

.

                             Три командира Волоховой башни

Николай Николаевич Кузьмин-Короваев, один из командиров Волохвой башни

Так кто же командовал Волоховой башней в исторический для  Севастополя день 5 октября. Одни источники называют капитан- лейтенанта Швендера (Швенднер) Михаила Игнатьевича, другие - лейтенанта Короваева (Кузьмин-Короваев) Николая Николаевича, третьи – лейтенанта Корганова Михаила Ивановича.

Так кто же?

С этой интриги я начал свой рассказ, ею и закончу, утверждая, что в решающие часы 5-го октября Волоховой башней командовали все трое - Швендер, Кузьмин-Короваев и  Корганов.

Изначальное чувство неразберихи вызвали противоречия между "Полным Послужным списком" Корганова и данными авторитетных знатоков  истории Крымской войны,   профессора военной истории, генерал-лейтенанта М. И. Богдановича и  военного историка, генерал-лейтенанта Н. И. Дубровина.

«Полный Послужной список» утверждает, что лейтенант Корганов «…с 13 Сентября 1854 по 28 августа 1855года [состоял]   в гарнизоне при защите гор. Севастополя, командуя башнею Мартеля /№13/»,  из чего следует, что 5 октября командиром башни был  Корганов.

Однако в работах  М. И. Богдановича и Н. Ф. Дубровина, утверждается, что 5 октября Волоховой башней командовал лейтенант Швендер, который через несколько часов после начала боя, будучи тяжело раненым, передал командование лейтенанту Короваеву (Кузьмин-Короваев). Не Корганову, как можно было бы думать из  послужного списка Корганова, а Короваеву. О Корганове у Богдановича и Дубровина – ни слова.

Противоречие разрешил другой документ из личного дела Корганова  -  Формулярный (ежегодный) список за 1861 год, разысканный его правнуком Владиславом Каргановым в архиве Военно-морского флота РФ. В формулярном списке уточняется дата официального назначения  Корганова в должность командира Волоховой башни: «… с 20 октября 1854 по 17 сентября 1855 года находился в гарнизоне при защите  г. Севастополя командиром на Волоховой башне»).

Nем не менее, продолжаю утверждать, что 5 октября башней командовало трое офицеров, – Швендер, Кузьмин-Короваев и Корганов. Чтобы понять, в какой последовательности и по каким причинам происходила смена командиров, обратимся в первую очередь, к свидетельствам непосредственного участника обороны Севастополя, заведовавшего укреплениями Северной стороны А.Т. ( в документе только инициалы - автор). По окончании боя 5 октября он  осмотрел укрепления Северной стороны и составил письменный отчёт, в котором отдельным пунктом описано состояние Волоховой башни и её гарнизона после боя:

«20 человек нижних чинов ранены, большей частию осколками камней; кроме того командир батареи лейтенант Швендер тяжело контужен и лейтенант Короваев получил 4 раны; бывший там для перевязки младший доктор 6-го сапёрнаго баталиона Мясковский контужен ядром, влетевшим в средний сводчатый, разбив острые углы одной из ружейных бойниц. Повреждения были следующие: две круглые платформы и один лафет подбиты; тонкия  стенки парапета в местах, где устроены навесныя бойницы, были совершнно разбиты. Побитыя платформы и лафет ночью же были исправлены, а выемы для навесных бойниц заделаны кулями с землей. Кроме того, с следующего  же  утра приступлено было к возвышению  части гласиса, обращенной к морю, для прикрытия стен средняго этажа башни, ослабленных устройством бойниц».

Из отчёта А.Т. следует, что с началом сражения башней командовал капитан-лейтенант Швендер, выбывший в связи с тяжёлым ранением в голову. 

На место выбывшего командира встал лейтенант Кузьмин-Короваев, о чём прямо говорится в Указе о его награждении орденом Святого Георгия 4-й степени за проявленные 5 октября 1854 года героизм и мужество:

[Н.Н. Кузьмин-Короваев] принял начальство над батареей, распоряжался примерно и с отменным мужеством исполнил свою обязанность..." , «… раненый тремя пулями, оставался на своем месте и сдал командование батареей в конце боя, после полученной им тяжелой раны головы».

Возникает вопрос:  кто был третьим командиром, кому Кузьмин-Короваев сдал командовние в конце боя? 

По введённой Корниловым системе комплектования командного состава на любом судне, как бы мало оно ни было, обязательно должно было быть три командных лица: командир, старший помощник и вахтенный офицер. Волохова башня, как и остальные батареи обороны, вооружалась снятыми с судов морскими орудиями и комплектовалась личным составом кораблей, сошедшим на берег в помощь сухопутному гарнизону, а существовавшие на  них правила и уклад полностью копировали корабельный миропорядок. 

Капитан-лейтенант Швендер вступил во флот в 1836 году, лейтенант  Кузьмин-Короваев - в 1839-м, лейтенант Корганов - в 1845-м, соответственно, командиром башни по  старшинству  был назначен Швендер, помощником – Кузьмин-Короваев, «вахтенным офицером» - Корганов. В сухопутных условиях стратегическая задача Корганова повторяла обязанности вахтенного офицера корабля, что подтверждается его послужным списком:  « наблюдал за движениями неприятельских флотов и осаждавших войск».

Естественно, что с выбытием первого, а затем второго командного лица, командиром батареи стал третий по командному рангу офицер - Корганов.

Оставалась ещё одна загадка. Почему в формулярном списке сказано, что Корганов приступил к командованию  20 октября, когда известно, что Кузьмин-Короваев сдал командование 5 октября, " в конце боя"? Военное подразделение не может  оставаться без командира и один час, а здесь – полмесяца!

Объяснение видится в одном – война. Волохова башня находилась на крайней оконечности Северной стороны, штаб обороны Севастополя – на Южной. Сообщение осуществлялось курьерами. Доставка рапортов, их рассмотрение, принятие решений, подготовка приказов требовали времени, особенно длительного в условиях боевой обстановки.  

Пятнадцать дней, прошедших после фактического вступления в должность  командира Корганова, и издания бумаг, официально утверждающих его в новой должности,  не такой уж большой срок.

Могло быть и больше.

Война ведь.

                                 ----------------------------------------------

17 сентября 1855 года в Севастополе командира Волоховой башни Корганова ранило в голову. Потерявшего сознание офицера доставили в Севастопольский морской госпиталь, откуда, после недолгого пребывания, отправили на долечивание домой, в Тифлис. На море он больше не возвращался. На суше был назначен  состоящим при Наместнике Кавказа и Главнокомандующем Кавказской армией.

Скончался в 1877 году на русско-турецкой войне от потери крови.

                                               ---------------------------

За отличие, отличную храбрость и мужество  при обороне гор. Севастополя командир Волоховой башни, лейтенант 42-го  флотского экипажа Михаил Корганов 1-й награждён; орденом Св. Анны 3 ст. с мечами и бантом (13.04.1855): орденом Св. Станислава 2 ст. с мечами; в память войны 1853-1856 гг – бронзовой медалью на Андреевской ленте; за участие в обороне  Севастополя и в ознаменование защиты города с 13 Сентября 1854 г. по 27 Августа 1855 года - серебряной/

Список основной литературы

 1.Формулярный Список о службе и достоинстве 42-го экипажа лейтенанта Михаила Корганова 1-го за 1860 год. - Архив ВМФ ф. 406, оп.3, ед. хр.53921, кадр 25.

2. Полный Послужной список Флота капитана I-го ранга Корганова I-го. (Нотариальная копия. Верность копии с подлинником удостоверена тифлисским нотариусом  Иваном Ивановичем Страховым, в конторе, находящейся в 4 участке гор. Тифлиса на Пушкинской ул. в доме № 3, по реестру №.- Тифлис, 1913 года Декабря 7 дня, по реестру №211881).

3. Ченнык С. В.  Противостояние. -  Севастополь: Ченнык С.В., 2011. – 320 с., с илл. 

4. Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя. В 5 томах/Под ред. Н. Дубровина.-  СПб: Изд-во Тип. Департамента уделов. -  1871-1874. http://www.runivers.ru/lib/book3307/#ogl_tom

5.  Восточная война 1853-1856 годов. - Сочинение члена Русского императорского Общества генерал-лейтенанта М.И. Богдановича. В 4-х томах. Издание второе, исправленное, дополненное. С-Петербург, Типография М. Стасюлевича, Вас. Остр., 2 лин., 7. 1877  http://adjudant.ru/crimea/bogdan00.htm

6. Тарле Е. В. Крымская война: в 2-х т. – М.-Л.: 1941-1944 militera.lib.ru

7. Ляшук П.М. Офицеры Черноморского флота, погибшие при защите Севастополя в 1854–1855 гг.: Исследования по истории России. – Москва: Б.и., 2009. Т. VII. С. 295-324,  (стр. 315 – Корганов Лев [Леон] Иванович ).

8. Кузьмин Короваев, Николай Николаевич //Сайт «Крымология» http://krymology.info/

                                                   -------------------------------------------------------

Продолжение следует.  Следующая публикация: "На суше. Морской офицер Корганов (Корганов-2). Часть 5. Из цикла "Офицерская династия Коргановых".  Скоро! 

Просмотров: 3331

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: