Предисловие ведущего сайта

Река Мазымчай. По реке проходит государственная граница между Грузией (Лагодехский район) и Азербайджаном (Балакенский район)

Публикуемая ниже статья историка Шамиля Рахманзаде представляет собой научный труд, в основу которого легли документы, хранящиеся в Государственных архивах Азербайджана и Грузии. Проделана немалая работа по анализу массива данных имевших отношение к Мазымчайскому инциденту - телеграммы, переписка МИД Грузии и Азербайджана, отношения дипломатических представительств, материалы совещаний, в результате чего автору удалось выстроить стройную хоронологию событий.

Мазымчайский инцидент относится к числу локальных межгосударственных конфликтов, завершающихся сохранением сложившихся до них межгосударственных отношений и не приводящих к таким негативным последствиям как  разрыв дипломатических отношений и война. Подобные конфликты в силу их малой исторической значимости, как правило, редко становятся объектом внимания профессиональных историков, чаще же не исследуются вовсе. Они интересны скорее краеведам, но не всякий человек, занимающийся местной историей, имеет достаточную квалификацию, чтобы погрузиться в проблематику так глубоко, как это сделал автор исследования. Со своей колокольни, с позиции человека, которому интересны любые сведения о прошлом Лагодехи, скажу, что ценность работы Шамиля Рахманзаде для лагодехского краеведения высока и несомненна, чем я, собственно, и руководствовался, принимая решение напечатать труд г-на Рахманзаде на сайте.

Было бы несправедливым не заметить и общенаучное значение труда, внёсшего существенный вклад  в историю азербайджано-грузинских отношений. Особо хочу отметить оптимистический посыл, со всей очевидностью проступающий по прочтении статьи: Мазымчайский инцидент - замечательный пример того, как без пуль, без окопов и без человеческих смертей  могут быть разрешены возникающие между странами-соседями недоразумения.  

Свои комментарии к работе "Мазымчайский инцидент"  опубликую позже, отдельной статьёй, не хочется, чтобы на читательское восприятие труда Шамиля Рахманзаде хоть как-то влияло стороннее мнение.

                                                                                          Пётр Згонников

--------------------------------------------------------------------

                                        ШАМИЛЬ РАХМАНЗАДЕ (Институт Истории им. А.А. Бакиханова НАНА)

Мазымчайский инцидент: Пограничный спор как негативный фактор в азербайджано-грузинских отношениях 1918-1920-х годов

Река Мазымчай, правый, грузинский берег

История взаимоотношений постимперских государственных образований России в период независимого их существования в 1918-1920-х годах заслуженно привлекает внимание историков, социологов, политологов, правоведов. Происходившие в те годы на российском политико-правовом пространстве грандиозные процессы устранили жесткую унифицирующую структуру, что привело к возникновению новых социально-политических конфигураций, в том числе и так называемых «наций-государств» на Южном Кавказе. Подобный тип государств сложился в XVIII – начале XIX вв. в Европе. Там же была сформулирована классическая триада политической географии «нация-территория-государство», которая рассматривала национально-политическую идентичность в тесной корреляции с территориальной идентичностью. Становление территориальной идентичности часто приводило к конфликтам, поскольку складывающиеся нации-государства нередко претендовали на одни и те же территории. Вот почему территориальные распри превратились в своеобразные атрибуты новоявленных кавказских республик на протяжении всего их недолгого независимого существования в 1918-1921 гг.

Спорные территориальные вопросы не обошли стороной и азербайджано-грузинские политические отношения рассматриваемого периода. Достаточно вспомнить острые разногласия по поводу принадлежности Борчалы, Закаталы, Гараязы, Сыгнах – областей, населенных преимущественно азербайджанцами.

Спорные территориальные вопросы, равно как и динамика азербайджано-грузинских отношений следует рассматривать в контексте международной ситуации, сложившейся на Южном Кавказе в 1918-1920 гг. Сказанное означает, что вследствие распада империи указанный регион оказался в фокусе интересов как внешнеполитических акторов, так и противостоящих в Российской гражданской войне сторон. Сложная комбинация взаимодействий означенных акторов во многом предопределяла вектор развития новообразованных кавказских республик, равно как и внешнеполитическую сферу их жизнедеятельности. 

При рассмотрении азербайджано-грузинских территориальных споров следует иметь в виду то обстоятельство, что они протекали относительно латентно (скрытно), без особых эксцессов. Подобная неманифестируемость была обусловлена тесными союзническими отношениями, установившимися между двумя республиками. 

Одной из таких спорных проблем являлся так называемый «Закатальский вопрос», или вернее сказать, грузинские претензии на эту историческую область Азербайджана. Как известно, Закатальский округ являлся одной из административных единиц, учрежденной российскими властями на территории северо-западного Азербайджана – Джаро-Белоканских джамаатов. 

26 июня 1918 года Закатальский Национальный Совет, функционирующий с конца 1917 года как фактический местный орган власти, исходя из политических, социокультурных, исторических соображений, принял решение о вхождении в состав Азербайджанской Республики. В принятом 30 июня азербайджанским правительством постановлении данное решение получило удовлетворение [4, 203]. Скоро округ в административном плане был возведен в статус губернии. Сообразно с новыми политическими реалиями произошло переучреждение властных структур.

С 1918 года в отмеченном регионе разворачивался хозяйственно-территориальный спор. Дело в том, что при административно территориальном делении края часто не учитывались исторические, этноконфессиональные, хозяйственные особенности той или иной местности. По этой причине огромные земельные массивы, издавна находящиеся в пользовании сельских общин Закатальского округа (а ещё раньше – «Джаро-Белоканских вольных обществ» и Илисуйского султанства) в Ширакской степи, в Приалазанской долине – приблизительно 18000 гектаров [12, 25-26; 16, 53,65], и в так называемой Чиаурской лесной даче (территория нынешнего Лагодехского района Грузии) – около 5000 гектаров, оказались в составе Сигнахского уезда Тифлисской губернии [6, 13]. Однако отмеченное обстоятельство не препятствовало закатальским крестьянам пользоваться указанными участками, хотя периодически власти производили урезки и частично передавали отдельные участки грузинским и русским переселенцам, а частично даровали разным лицам знатного происхождения.

Положение кардинально изменилось в 1918 году. Воспользовавшись удобным моментом, грузинские власти смогли утвердить свой контроль, а тем самым и фактическую власть над указанными территориями. С этого момента доступ Закатальских крестьян к своим участком сильно ограничивается, что создает предпосылки для земельных споров между сторонами. 

Уже с осени 1918 года в результате действий грузинских властей, направленных на выдавливание закатальских крестьян с отмеченных участков, ситуация в районе хозяйственного спора начала накаляться. Участились грабежи и разбойнические нападения. Для предотвращения дальнейшей эскалации 8 ноября 1918 года по инициативе Закатальского губернатора Гашимбекова состоялось совместное заседание с участием представителей властей смежного Сигнахского уезда Грузии [12, 52-53 (об.)]. Вопреки принятому в заседании решению о проведении совещания для урегулирования спорных вопросов, оно так и не состоялось. Закатальский губернатор добился устного согласия Сигнахских властей о допущении габагчельцов (жителей селения Габагчель Закатальской губернии) в Чиаурскую лесную дачу, где располагались их выпасы [10, 38]. Однако данное согласие не получило практического применения. Гашимбеков в своем отношении министру внутренних дел Азербайджанской Демократической Республики (АДР) от 12 февраля 1919 года отмечал, что по распоряжению грузинских властей в Чиаурской лесной даче вырубаются деревья и расчищаются участки под будущие поселения [14, 26].

Уместно отметить, заселяя спорные территории своими гражданами, грузинское правительство преследовало главным образом две цели: 1) изменение хозяйственных реалий указанных участков; 2) выполнение важной социальной задачи в ходе осуществляемой в те годы аграрной реформы в Грузии. Дело в том, что в конфликтные районы переселялись в первую очередь крестьяне, страдающие от малоземелья – в основном из Кутаисской губернии, а также грузины-горцы (тушины). 

С марта в рамках указанного конфликта разворачивается новая сюжетная линия – начинается борьба за так называемый Мазымчайский пост. Произошедшие в марте - апреле и в сентябре-октябре и условно обозначенные нами как Первое и Второе Мазымчайские происшествия с конфликтологической точки зрения могут быть охарактеризованы как инциденты: эти события являлись первыми открытыми столкновениями сторон. Данные инциденты, и особенно второй, даже привели оба государства на грань военной конфронтации.

Вкратце суть проблемы заключалась в следующем. После окончательного утверждения российского управления река Мазымчай (один из притоков реки Алазани) фактически служила административным рубежом между Закатальским округом и Сигнахским уездом Тифлисской губернии. На правом берегу реки Мазымчай, то есть в Сигнахском уезде, в так называемом саду Энфиаджианца (крупного табакопромышленника из Тифлиса) располагался военно-сторожевой пост. Уже после образования независимой республики правительство Азербайджана, учитывая стратегическое значение данной местности, позволяющей контролировать обширный район, а также факт вхождения участка в черту землепользования закатальских крестьян, в 1918 году разместило там свой пост [14, 53, 150; 10, 157; 3, 387].

В первое время поглощенное внутренними делами грузинское правительство не придавало этому факту особого значения. Однако в начале 1919 года оно, посчитав сложившуюся ситуацию благоприятной, приступило к действенным мерам по захвату поста. Прежде всего, в грузинских газетах было опубликовано донесение Лагодехского комиссара военному министру о якобы готовящемся со стороны закатальских «лезгин» (аварцев) нападении на грузинские села [18]. 27 февраля МИД Грузии, обратившись в дипломатическое представительство Азербайджана, выразило свою обеспокоенность по данному вопросу. В ответном отношении дипломатическое представительство опровергло этот факт [14, 33-34]. 

21 марта в азербайджанское правительство поступила тревожная телеграмма от губернатора Закаталы Гашимбекова. В ней говорилось, что начальник Лагодехского пограничного отряда Лиладзе передал Мазымчайскому сторожевому посту Азербайджана фактически ультиматум об оставлении в срочном порядке поста. Грузинские власти также собирались перевести свои посты на реке Алазань на правый берег реки Улгамчай (на левом берегу расположились азербайджанские посты) [14, 53]. Река Улгамчай, будучи притоком реки Алазань, протекала юго-западнее реки Мазымчай и отчасти разделяла южную часть Чиаурской дачи от Закатальских общин. 

Телеграмма Гашимбекова была обсуждена на заседании правительства Азербайджана, в котором были даны особые поручения министрам внутренних и иностранных дел по сохранению существующего положения на границе [10, 18].

24 марта министр иностранных дел А. Зиядханов отправил телеграмму в дипломатическое представительство Азербайджана в Тифлисе [14, 48-51]. В этом документе соблюдался дипломатический этикет и ориентация на политическое сближение между двумя республиками, принявшее отчетливое очертание за последние месяцы. Однако при этом ясно давалось понять, что Азербайджан готов к конфронтационному развитию событий, ибо «любого рода попытка к насильственному изменению существующего положения может привести к тяжелым и нежелательным последствиям». Также с аналогичным отношением обратился к Сигнахскому комиссару и губернатор Гашимбеков [14, 53]. В нем, полных срытых угроз, артикулировалось мнение местного населения, требующего «оставить посты на прежних местах в целях не допущения нежелательных враждебных столкновений». Подобная поведенческая установка, кстати сказать, была дана на упомянутом заседании от 21 марта, в котором министру внутренних дел было поручено применить, при необходимости, даже силу в целях сохранения существующего положения. Министр дал распоряжение закатальскому губернатору принять надлежащие меры [7, 3(об.)]. 

Позиция грузинской стороны была изложена в отношении, переданном 27 марта представителем Грузии в Азербайджане Карцивадзе министру иностранных дел АДР [17, 40]. В нем азербайджанский пограничный отряд, расположенный в саду Энфиаджианца, обвинялся в разорении имения. Действия грузинской стороны, таким образом, преподносились как стремление огородить имение, имеющее хозяйственное значение. 

Однако дальнейшее развитие событий показало, что грузинская сторона руководствовалась не только одними заботами о сохранности имения. 30 марта командир грузинского пограничного сторожевого отряда передал ультимативное требование начальнику Балакенского участка очистить в течение 3-х дней Мазымчайский пост. Для переговоров Гашимбеков откомандировал на границу начальника губернской жандармерии Ш. Дибирова, который сообщил грузинскому начальнику о невозможности передислокации поста [10, 254-254 (об.)].

Уместно отметить, что борьба за данный пост также была тесно связана с так называемым конфликтом по поводу «спорных земельных участков», о котором мы говорили выше. От того, кто завладеет этим постом, в значительной мере зависело решение вопроса о Чиаурской лесной даче (а в перспективе также вопроса о Приалазанской долине).

Однако весной 1919 года грузинские власти еще не были готовы пойти на эскалацию конфликта. Переговоры Дибирова оказались успешными. В отношении командира 2-го Сигнахского подразделения пограничных войск Грузии на имя закатальского губернатора Гашимбекова от 5 апреля отмечалось, что было поручено оставить посты на своих местах до окончательного установления государственных границ [10, 156]. Об этом же 28 апреля МИД Грузии поставил в известность дипломатическое представительство Азербайджана [14, 81].

Однако этот шаг грузинского правительства являлся сугубо тактическим маневром; он во многом был вызван усилением деникинской опасности. Дело в том, что в феврале 1919 года Добровольческая Армия перешла в наступление как по дагестанскому направлению, так и вдоль черноморского побережья. Добровольцы выбили грузинские части из Сочинского округа и заняли город Гагры [5, 168-169]. Именно наличие общей – «белой» – угрозы побуждало Азербайджан и Грузию временно отодвинуть на задний план имеющиеся спорные вопросы. Однако это отнюдь не означало устранение самой проблемы. В вопросе установления границы между Сигнахским уездом и Закатальской губернией грузинская сторона действовала довольно последовательно. Она для достижения поставленных целей не упускала возможности предпринять шаги, идущие вразрез с союзническими отношениями с Азербайджаном.

Летом 1919 года события в конфликтном очаге развивались по нарастающей. Грузинские власти перешли от попыток воспрепятствования под разными предлогами доступа габагчельцов в Чиаурскую лесную дачу к мерам по фактическому преграждению их входа в свои участки [13, 1415]. Реакция габагчельцов не заставила себя долго ждать: участились нападения на мигрантов-грузин, поселившихся в села Илларионовка, Дашково, Воронцовка, основанных русскими переселенцами [14, 160].

Тем временем Гашимбекова на посту губернатора Закатал сменил Мамед бек Шахмалиев, занимавший эту должность с 17-го апреля 1919 года по 16 января 1920 года [8, 1, 11, 28]. 22 августа он обратился в Лагодехскую земскую управу с предложениями остановить землемерные работы, а также сохранить общее землепользование Закатальских и Сигнахских крестьян в спорной территориальной полосе до решения пограничных вопросов на международной конференции. Однако эти предложения были отклонены управой [15, 71].

Из телеграммы, отправленной Шахмалиевым министру внутренних дел 17 августа, стало известно, что грузинские власти и в Ширакской степи действовали аналогичным образом; исходя из наличия грузинских сел Нижние и Верхние Кеди, основанных после Первой русской революции, и считая реку Алазань государственной границей, они препятствовали закатальцам пользоваться своими участками [10, 104-105]. 

Все эти факты, естественно, не могли не вызвать недовольство и беспокойство местного населения. М. Шахмалиев в своей телеграмме министру внутренних дел от 1 сентября с тревогой отмечал, что в случае бездействия местных властей местное население, не собирающееся добровольно отказаться от собственных угодий, готово к самочинным шагам, могущим привести к вооруженному столкновению [10, 106-106 (об.)]. 

Перечисленные нами факты свидетельствуют об обострении фоновой ситуации конфликта. В этих условиях произошел Второй Мазымчайский инцидент, грозящий перевести разногласия в деструктивную фазу. Грузинское правительство, учитывая уроки мартовских событий, уже с лета готовилось к новому инциденту. Как уже отмечалось, осуществляемая в стране аграрная реформа подталкивала грузинские власти к привлечению в хозяйственный оборот новых земельных угодий. Наряду с другими районами, правительственные круги обратили свой взор и на спорные участки, куда началось переселение безземельных крестьян. 

29 и 30 июля 1919 года МИД Грузии направил в дипломатическое представительство Азербайджана 2 отношения, в которых сначала в форме просьбы, а потом уже в форме требования, предлагалось перенести Мазымчайский пост на левый берег реки [14, 150-151]. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что если во время мартовского инцидента грузинское правительство предпочитало управлять процессами за кулисами и на первый план выдвигало пограничные структуры, то летом оно действовало уже в открытую.

В сентябре, перед инцидентом, Грузия предприняла вторую дипломатическую атаку. В отношениях МИД Грузии, датированных 4, 5 и 26 сентябрем, габагчельцы обвинялись в нападениях на переселенцев, в рубке ценных пород деревьев и в захвате земельных участков [14, 160, 165, 193]. Несмотря на то, что нападения носили взаимный характер (это признавалось и в упомянутых отношениях), подобные обвинения были призваны придать морально-правовое основание к планируемой «Мазымчайской операции». 

Следует упомянуть и внешнеполитический фактор, серьезно влиявший на содержание, характер и динамику азербайджаногрузинских отношений. К лету 1919 года напряжение между Грузией и «Добровольной армией» немного спало. Однако на этот раз Азербайджан столкнулся с реальной вероятностью вторжения деникинских войск, поскольку добровольцы, оккупировав в мае-июне весь Дагестан, вплотную приблизились к границам Азербайджана. Опасность белой интервенции, как уже подмечено выше, сближала две республики. Необходимость тесных союзнических отношений так артикулировалась газетой «Борьбa» – органом грузинских меньшевиков: «Спасение независимости (Азербайджана) есть ее (грузинской демократии – Ш.Р.) собственное дело» [19]. Действительно, Грузия оказывала поддержку снаряжением, боеприпасами и офицерами Азербайджану. Летом и осенью сотрудничество развивалось, практически между двумя молодыми республиками установились тесные союзнические отношения, которые были официально оформлены договором от 11 июня 1919 года. И на этом фоне неожиданное обострение конфликта по приграничным спорным территориальным вопросам выглядит довольно парадоксальным. Однако тактика, выбранная грузинской стороной по данному вопросу, опиралась на рациональные расчеты.

Во-первых, как уже отмечалось, к лету конфронтация между Грузией и добровольцами в известной степени потеряла свою остроту: активизация деникинцев в Дагестане, и, в первую очередь, начавшийся знаменитый «Поход на Москву» привели к значительному уменьшению натиска их сил на Черноморском побережье [5, 175]. Это обстоятельство открывало перед Грузией более широкое поле для маневра по сравнению с Азербайджаном, столкнувшимся с реальной опасностью деникинского вторжения и пребывающим в беспрерывной конфронтации с Арменией. 

Во-вторых, подписание военно-оборонительного договора между ГДР и АДР от 11 июня 1919 года вовсе не означало автоматического снятия территориальных и приграничных споров между этими республиками. Об этом образно говорил министр иностранных дел Азербайджана М.Ю. Джафаров в заседании парламента от 27 июня: «Говорят, что следовало бы сперва решить территориальные и пограничные вопросы. Однако ни Азербайджан, ни Грузия не могут разделить эту позицию. Вполне возможно пока мы будем решать вопрос о границах, потеряем независимость» [1, 758].

В-третьих, в отличие от своих соседей, Азербайджан довольно поздно приступил к военному строительству. Как известно, в царское время азербайджанцы наряду с другими мусульманскими народами не призывались на военную службу. Это привело к тому, что грузины и армяне, сражающиеся на фронтах мировой войны, в отличие от азербайджанцев имели необходимый боевой опыт. 

Осенью 1919 года азербайджанская сторона стремилась избежать шагов, могущих вызвать осложнения в двусторонних отношениях. Так, например, в ответном отношении МИД Азербайджана в МВД от 21 сентября 1919 года отмечалось, что до работы азербайджано-грузинской комиссии, призванной решить данный пограничный инцидент, следует устранить любой повод, способный «обострить отношения между пограничными жителями» двух республик [10, 112].

Грузинская сторона, прекрасно осознавая уязвимость положения Азербайджана, тактически грамотно выстраивала свою линию в данном конфликте. Даже время для очередного обострения, инициатором которого выступало грузинское правительство, было выбрано неслучайно. Дело в том, Азербайджан в сентябре столкнулся с очередной деникинской угрозой. 21-го сентября вице-адмирал «добровольцев» Герасимов передал Азербайджанскому правительству заявление о «недопустимости плавания азербайджанского военного и торгового флота в Каспийском море». Этот фактический ультиматум, содержавший неприкрытую угрозу, был обсужден и отвергнут на особом заседании Государственного Комитета Обороны Азербайджана как акт, направленный против суверенных прав республики [11, 61-62, 72].

Параллельно с начала сентября регулярные и иррегулярные армянские части перешли к методическому истреблению азербайджанского населения Зангезура. По подсчетам военного историка М. Сулейманова, только за один месяц были уничтожены 110 больших сел Зангезура, свыше 60 тысяч мирных жителей вынуждены покинуть места своего проживания [2, 374-375].

Вне сомнения, грузинская сторона тщательно следила за синхронными, во многом согласованными действиями деникинцев с армянами. Неудивительно, что грузинские власти сочли сложившуюся ситуацию благоприятным моментом для решения приграничного конфликта. 24-го сентября 1919 года грузинская пограничная стража в составе 30 вооруженных военных, прибыв на Мазымчайский пост, вынудила двух азербайджанских пограничников покинуть позицию [13, 13-14]. На требование помощника Закатальского губернатора, тотчас же прибывшего на место инцидента, об очищении пограничного поста, грузинский офицер и член правления Лагодехской земской управы ответили отказом, мотивируя тем, что для этого необходимо соответствующее распоряжение грузинского правительства. 

Второй Мазымчайский инцидент до предела обострила ситуацию в конфликтном очаге. Противоборствующие стороны были в шаге от вооруженной конфронтации. В то время, когда в Лагодехи происходили переговоры, многочисленные габагчельцы, собравшиеся у ограды сельской мечети, готовились к вооруженному выступлению. Лишь ценою больших усилий властям удалось сдержать жителей от насильственных действий. Однако сельчане заявляли, что они отнюдь не отказываются от своих участков и если потребуется, окажут вооруженное противодействие [13, 15 (об.)].

Инцидент привел две союзные республики на грань военной конфронтации. В те дни местные азербайджанские власти наряду с переговорами, призванными вернуть пост, вели и определенные военные приготовления. Начальник Закатальского гарнизона Ш. Дибиров, временно замешавший губернатора Шахмалиева, в отношении председателю Лагодехского земства от 24 сентября подчеркивал, что сторожевому пограничному отряду дан приказ вернуть Мазымчайский пост даже с учетом вероятности военного столкновения с грузинскими силами [10, 155-155 (об.)].

Однако отмеченные выше военно-политические обстоятельства вынуждали Азербайджан избегать любых действий, могущих ухудшить отношения со своим единственным союзником. Скорее всего, верхи дали четкое указание Дибирову не накалять ситуацию. Это находит свое косвенное подтверждение в отношении министра иностранных дел АДР М.Ю. Джафарова к главе правительства Н.Усуббекову от 29 сентября. В нем отчетливо подчеркивалось о недопустимости любого повода, способного привести к столкновению сторон [10, 113].

В результате Дибиров фактически отменяет свое распоряжение; в телеграмме секретарю губернского правления Шихлинскому от 26 сентября он запрещает возвращение поста силовым путем. Дибиров также распорядился воспрепятствовать захвату габагчельцами участков в Чиаурской даче [14, 186, 189]. Между тем переговоры на уровне местных органов властей в конце сентября завершились безрезультатно: грузинская сторона еще раз заявила, что без соответвующего указания своего правительства она не вправе вернуть пост [14, 190]. 

В те дни, когда разворачивались события вокруг поста, границу Закатальской губернии с Грузией охранял сторожевой отряд из 40 человек [9, 79]. Полк, дислоцированный в губернии, был переброшен в Зангезур для отражения армянской агрессии. Ш. Дибиров в своем отношении от 17 сентября министру внутренних дел отмечал, что после ухода полка в случае вооруженных эксцессов некого будет выставить против грузинских сил [10, 157].

Захват Мазымчайского поста позволил грузинским властям решительнее утверждать свой контроль над конфликтными районами и приступить к более активному вытеснению закатальских крестьян из своих участков. Грузинская сторона в ультимативной форме выдвигала требования об оставлении закатальцами земель в Ширакской степи, грозя в противном случае применением силы [14, 214]. Также тушины-переселенцы, под предлогом передачи грузинским правительством им зимних пастбищ, преграждали доступ жителям селений Алиабад и Алиами к вспашкам на Шираке [14, 224].

Для предотвращения дальнейшей эскалации конфликта 28 октября 1919 года в Закатале была созвана так называемая «Международная комиссия» с участием представителей местных властей и полномочных лиц обеих стран [3, 384-396]. Комиссия провела несколько заседаний. На первом же заседании азербайджанская сторона предложила установить временную границу между Закатальской губернией и Сигнахским уездом. Однако грузинская сторона отвергла это предложение, полагая, что временная граница в будущем может служить основой при проведении постоянной демаркации. На состоявшемся 29 октября втором заседании произошло окончательное оформление отказа азербайджанской стороны от Мазымчайского поста. В принятом постановлении отмечалось, что до установления окончательного размежевания между двумя республиками азербайджанский пост будет располагаться на левом берегу Мазымчая. На последних заседаниях комиссии, состоявшихся 29 октября и 2 ноября, был рассмотрен вопрос о спорных участках. По Чиаурской лесной даче стороны не смогли достичь компромиссного решения. По Ширакской степи грузинские уполномоченные согласились на временное пользование закатальскими крестьянами своими участками. Однако дальнейшие события показали, что грузинские власти не собирались выполнять данный пункт соглашения и продолжали политику выдавливания закатальцев из Приалазанской долины. Конец 1919 – начало 1920 года прошел под знаком взаимных налетов и нападений на участки. Лишь весной 1920 года эксцессы немного уменьшились: грузинские власти разрешили закатальцам приступить к вспашке и засеву в Приалазанской долине [12, 27]. Можно предположить, что аналогично поступили и по отношении к габагчельцам. По всей видимости, военно-политические обстоятельства, связанные с приближением Красной армии к рубежам кавказских республик, а также решительная позиция закатальцев повлияли на поведение грузинской стороны, которая не сочла нужным дальнейшее обострение конфликтной ситуации.

Вопрос о Чиаурской лесной даче и Приалазанской долине так и не получил окончательного решения в период существования азербайджанской и грузинской республик. Попытки азербайджанской стороны по включению этих участков в состав АДР не увенчались успехом. Общая поступательная динамика азербайджано-грузинских отношений, равно как внешнеполитическая конъюнктура, сложившаяся вокруг региона, удерживала Азербайджанскую сторону от силовых действий. Линия же поведения грузинской стороны в данном конфликте определялись намерениями постепенного изъятия земельных участков у настоящих владельцев и усвоение их в демографическом и экономическом плане. 

Список использованной литературы: 

1. Azərbaycan Xalq Cümhuriyyəti (19181920). Parlament (Stenoqrafik hesabatlar). Bakı: Azərbaycan, 1998, I cild, 976 s.

2. Süleymanov M. Azərbaycan Ordusu (1918-1920). Bakı: Hərbi Nəşriyyat, 1998, 488s.

3. Азербайджанская Демократическая Республика (1918-1920). Внешняя политика (Документы и материалы). Баку: Азербайджан, 1998, 632 с.

4. Азербайджанская Республика. Документы и материалы, 1918-1920гг. / Под ред. Дж. Б. Гулиева. Баку: Элм, 1998, 176 с.

5. Воронович Н.В. «Зеленые» повстанцы на Черноморском побережье // Деникин, Юденич, Врангель. Мемуары. Составил С. А. Алексеев. М-Л.: Госиздат, 1927, с. 163-218

6. Государственный Архив Азербайджанской Республики (ГААР), ф. 379, оп.1, д. 485 7. ГААР, ф. 894, оп.1, д. 12 8. ГААР, ф. 894, оп.2, д. 66

9. ГААР, ф. 894, оп.3, д. 17

10. ГААР, ф. 894, оп.4, д. 60

11. ГААР, ф. 894, оп.10, д. 86

12. ГААР, ф. 897, оп.1, д. 6

13. ГААР, ф. 897, оп.1, д. 61

14. ГААР, ф. 897, оп.1, д. 105

15. ГААР, ф. 970, оп.1, д. 66

16. ГААР, ф. 2502, оп.1, д. 20

17. Государственный Исторический Архив Грузии, ф.1867, оп.2, д. 3

18. «Наше время», 1919, 25 февраля, №44

19. «Передовица». «Борьба», газ., 1919, 19 августа, №185 (441)

---------------------------------------------------------------------------------------

Печатается по изданию: Известия НАН Азербайджана. Серия общественных наук, 2016, №3, с. 35-42

Просмотров: 236

Комментарии к статье:

Добавить Ваш комментарий: